Дмитрий Баханцев - Чужие следы

Оля нагнулась над окопом и подняла похожую на гильзу серую трубку, закрытую с обоих концов.

— Дядя Миша, что это? — спросила она.

— Медальон, — ответил Карасев, после того как внимательно осмотрел трубку. — Они были у всех фронтовиков. В нем должна находится бумажка, в которой указаны данные его владельца.

— Посмотрите, пожалуйста, посмотрите, что там написано, — хором попросили ребята.

Карасев, повозившись немного с трубкой, открыл ее, но находившуюся там бумажку вынимать не стал.

— Истлела, — объяснил он ребятам. — Если ее сейчас вынуть, она рассыплется в порошок. Но вы не волнуйтесь, мы все равно узнаем, что там написано.

— Как же мы узнаем, если ее нельзя вынимать? — недоверчиво спросил Павлик.

— Очень просто. В милиции есть такой отдел. Научно-техническим называется. Сокращенно мы зовем его НТО. Там есть такая техника, которая позволяет прочитывать текст, залитый чернилами, на сожженной бумаге, если хорошо сохранить пепел, или, как вот у вас, прочитать истлевшую записку.

— А я вот что нашел, — сказал Вовка, выковыривая палочкой металлический предмет.

Вовка очистил его от земли. Ребята увидели большой финский нож. Карасев взял его у Вовки, достал из кармана кусок ветоши и начал протирать, но потом положил финку в карман.

— Займемся ею дома, — сказал он. — А теперь за дело. Тащите сюда валежник и ветки. А ты, Валера, наведи в окопе порядок.

Из свежих веток Валерик сделал веник, вскочил в окоп и начал его подметать. На дальней стенке трава, за многие годы спускавшаяся вниз и высыхавшая, превратилась в войлок. Отдирая ее пальцами, он обнаружил бутылку из темно-зеленого стекла и сразу же отдал ее подошедшему Карасеву.

— Я думал, что там просто стеклышко поблескивает, — а это бутылка.

Карасев, не скрывая волнения, вытер бутылку ветошью, поднес к глазам и начал смотреть через нее на солнце.

— Богатая у нас сегодня добыча, — сказал он.

— А ее открыть нельзя? — спросил Валерик.

— Боюсь рисковать. Если там и вправду что-то есть, то, очевидно, очень важное. Придется подождать.

В четыре часа дня ребята были возле дома дяди Миши. Со слов Павлика знали, что именно сегодня ему должны сообщить в НТО, что было в медальоне и бутылке. Вскоре Таня начала посылать ребят домой узнавать время. Оля спрашивала у мамы, а Вовка у дедушки.

Еще издали, подбегая к компании, очередной посыльный кричал: «Четыре часа тридцать две минуты», «Четыре часа сорок пять минут», «Пять часов двенадцать минут». И только Вовка собрался в очередную пробежку домой, как из-за поворота показался дядя Миша. Через минуту ребята окружили Карасева.

— Меня ждали? Честное слово? Ах молодцы! Я привез хорошие вести. Пошли ко мне.

Когда все расселись вокруг стола, на котором лежал специально привезенный для них большой куль жареных фисташек, Карасев достал из бумажника два листа, и затихшие в ожидании ребята услышали:

— «Уважаемый товарищ Карасев! Переданный Вами на экспертизу солдатский медальон и пивная бутылка, обнаруженные ребятами в окопе, нами исследованы. В извлеченной из медальона записке удалось прочесть следующее:

«Командир 3-го взвода… роты… полка, старший лейтенант Белов Валентин Петрович, проживавший в Ленинграде, поселок Стрельна, дом 9».

А в записке из бутылки написано:

«Рота Славина из полка Прохорова, находившаяся при наступлении на Ропшу в арьергарде, вчера утром была контратакована большими силами фашистов и окружена. Под вечер основные силы роты вырвались из окружения. Наш взвод их прикрывал. Оставшиеся со мною бойцы взвода ночью зарыли в блиндаже патронный ящик с ротными документами и мелкими группами тоже начали пробираться на Ропшу. Блиндаж находится недалеко от Черной, за Царской дорогой, под большим валуном. Под утро из нового окопа я по одному отправил вперед трех находившихся со мною солдат. Сам уйти не мог, опоздал. Обложили, гады, надежно. К тому же рассвело. Прощайте, друзья. Прощай, Катя. Живи, родная, долго. Прости, что не дожил до победы, что не увижу тебя и нашего Васятку. А теперь пора за работу. Зашевелились фрицы, ползут. А у меня две гранаты и три патрона. Ком. взвода Белов В. П. 18.01.44».

Эксперты полагают, что записка из бутылки написана человеком, данные которого находились в медальоне, найденном в том же окопе, а именно старшим лейтенантом Беловым Валентином Петровичем.

Передайте, пожалуйста, наш привет и благодарность ребятам, нашедшим ценные следы героического прошлого наших воинов, защитивших Родину в Великую Отечественную войну.

Подпись».

Ребята молчали.

— Вот и все, — сказал Карасев. — Докладываю последнюю новость. Сегодня я был в Центральном адресном бюро города и там мне сообщили, что в поселке Стрельна в доме девять проживает Белова Екатерина Михайловна, тысяча девятьсот седьмого года рождения. Вместе с ней живет и ее сын Белов Василий Валентинович, тысяча девятьсот двадцать шестого года. Завтра все вместе поедем к ним и на месте проверим, не тот ли это Белов, которого мы нашли. Заодно захватим и Вовкину находку, может, и ее признают. Карасев достал из ящика стола финский нож. Теперь он был очищен, смазан и блестел, как будто вчера от слесаря. На стальном лезвии хорошо просматривались вытравленные чем-то темные буквы БВП.

А Павлику все время вспоминалась одна и та же фраза записки: «Блиндаж недалеко от Черной, за Царской дорогой, под большим валуном».

В десять утра празднично одетые ребята собрались у автобусной остановки.

На собранные заранее у ребят деньги Оля купила билеты и положила их в карманчик своего фартука. Все заняли места поближе к дяде Мише.

Автобус несся по знакомой дороге, вившейся вдоль капризных изгибов узенькой, но проворной ключевой речушки Стрелка, берущей свое начало в Ропше.

Ехали минут двадцать.

— А вот и ваша остановка, — наконец сказала кондуктор.

Автобус остановился у большого здания из красного кирпича, на одной из стен которого кто-то из озорства написал крупно белилами «Рио-де-колония».

— А теперь смотрите в оба, — сказал Карасев. — Ищите девятый номер.

Дом с двумя верандами под одной крышей и двумя мансардами, обшитый вагонкой и выкрашенный в светло-коричневый цвет, оказался рядом.

Поднялись на крыльцо, и Карасев постучал в дверь, которая вскоре бесшумно открылась. На пороге стоял мужчина в майке, брюках и тапочках на босу ногу. На вид ему было лет сорок с небольшим.

— Будьте добры, нам Екатерину Михайловну, — попросил Карасев.

— Сейчас. Она дома, — сказал и пошел в дом.

На пороге крыльца появилась полная пожилая женщина. Посмотрела сначала на Карасева, а потом принялась внимательно разглядывать толпившихся за его спиной детишек…