Кристен Годси - Почему у женщин при социализме секс лучше [Аргументы в пользу экономической независимости] [litres]

Вследствие новых вызовов традиционному польскому идеалу гетеросексуальных отношений социалистическое государство выделило средства на научное исследование интимной жизни. Ученые-сексологи опирались на работы французского теоретика Мишеля Фуко, исследовавшего, как официальная медицина влияет на индивидуальное субъективное восприятие здоровья и болезни. Например, на отношение к сексу очень сильно воздействуют религиозные ценности и социальные нормы, но наше представление о том, является ли собственная сексуальность здоровой, «хорошей», определяется и тем, что врачи и психологи считают «нормальным» и «ненормальным». Скажем, молодой гей, выросший в культуре, где врачи рассматривают гомосексуальность как болезнь, будет воспринимать свою сексуальность не так, как молодой мужчина, воспитанный в обществе, где врачи считают гомосексуальность чем-то нормальным и здоровым. Аналогично представления медиков и психологов о том, что есть хороший секс для мужчин и женщин, влияют на то, как люди оценивают качество собственной половой жизни. Если специалисты называют «ненормальным» то, что женщина не получает удовольствия в гетеросексуальных отношениях, женщины могут активнее добиваться удовлетворения своих потребностей, опираясь на авторитетные мнения представителей медицинских кругов.

Чтобы изучить этот вопрос, Косьцяньская исследовала профессиональные рекомендации польских сексологов эпохи социализма и последующего периода и обнаружила, что 1970−1980-е гг. являлись своего рода «золотым веком» понимания человеческой сексуальности. Взгляды поляков были противоположны традиционным американским концептуальным моделям, сосредоточенным на физиологии и предполагавшим, что «хороший секс» обеспечивается универсальным циклом сексуального отклика из четырех стадий. Это биологическое понимание, основанное на лабораторных экспериментах Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, в конечном счете привело к медикализации способов лечения половых расстройств. Фармацевтические компании искали (и продолжают искать) пригодные для коммерческого использования решения сексуальных проблем, желательно в форме запатентованной таблетки, что ограничивает рамки сексологических исследований погоней за лечебными средствами, способными приносить прибыль [136] Agnieszka Kościańska, “Beyond Viagra: Sex Therapy in Poland,” Czech Sociological Review 20, no. 6 (2014): 919–938, 919. .

Напротив, в социалистической Польше сексология развилась в «целостную научную дисциплину, охватывающую достижения различных направлений медицины, социологии и гуманитарных наук, благодаря чему психология, социология, антропология, философия, история, религиоведение и даже теология стали источниками знаний для сексуального просвещения и лечения половых расстройств. Сексуальность рассматривалась как многомерное явление, укорененное в личных отношениях, культуре, экономике и обществе в целом». В отличие от большинства западных коллег, польские сексопатологи эпохи социализма исследовали стремление индивида к любви, близости и осмысленной жизни и внимательно относились к мечтам и фрустрациям пациентов. Социалистическое государство финансировало их зарплаты и исследования, что резко контрастировало с господством корпоративного финансирования на Западе. Это оказало особенно выраженное положительное влияние на понимание польскими специалистами женской сексуальности. По словам Косьцяньской, польские сексологи «не ограничивали секс телесными ощущениями и подчеркивали важность социального и культурного контекста для сексуального удовольствия». Даже самая совершенная стимуляция, утверждали они, не поможет достичь удовлетворения, если женщина подавлена или переутомлена, [либо] беспокоится о своем будущем и финансовом благополучии». Аналогично направлению, в котором двигалась Восточная Германия, в Польше секс при социализме был, по-видимому, лучше, потому что женщины пользовались большей экономической защищенностью, а сам секс не превращался в товар так, как это происходит на капиталистическом Западе. К тому же раз мужчины не платили за него, то, вероятно, больше думали об удовольствии партнерш [137] Агнешка Косьцяньская, личная переписка по электронной почте с автором, август 2017 г.; Agnieszka Kościańska, “Feminist and Queer Sex Therapy: The Ethnography of Expert Knowledge in Poland,” in Rethinking Ethnography in Central Europe , edited by Hana Cervinkova, Michal Buchowski, and Zdenek Uherek (New York: Palgrave MacMillan, 2015). .

После краха социалистического строя в Польше стремительно возродились консервативные гендерные роли, некогда гарантированная репродуктивная свобода была отобрана, как и многие достижения социализма в отношении прав женщин. Подъем польского национализма также ознаменовал собой всплеск гомофобии, ксенофобии и антисемитизма. Интересно, однако, что наследие целостного восприятия сексуальности, сформированного в 1970−1980-е гг., сохранилось. Теперь сфера сексологии была вынуждена работать под тем же давлением рынка, которое господствовало на Западе, но полячки, по словам исследователей, до сих пор сообщают о более высоком уровне сексуального удовлетворения, чем женщины Соединенных Штатов. Косьцяньская цитирует исследование 2012 г., согласно которому у трех четвертей польских женщин нет «нарушения половой функции», и сравнивает его с данными исследования 1999 г., обнаружившего, что только 55 % американок могут сказать то же о себе [138] Agnieszka Kościańska, “Beyond Viagra: Sex Therapy in Poland,” Czech Sociological Review 20, no. 6 (2014): 919–938. .

Опять-таки, нельзя делать общие выводы об опыте всех социалистических стран Восточной Европы до 1989 г. Каждая из них по-своему подходила к решению женского вопроса, хотя все исходили из единого теоретического базиса – трудов Бебеля, Энгельса или Коллонтай. На мой взгляд, худшим местом для того, чтобы быть женщиной, являлась Румыния, где социалистический строй почти не изменил деспотической патриархальной культуры. Весьма враждебная среда для интимных отношений царила и в Албании. Болгария была заметно более пуританской, чем Восточная Германия, тем не менее издаваемый государством женский журнал регулярно публиковал рубрику по сексологии. В 1979 г. правительство способствовало изданию и широкому распространению одного из самых популярных восточногерманских пособий по половой жизни «Мужчина и женщина. Интимные отношения» Зигфрида Шнабля. Несмотря на врачебный язык и недостаточную, с нашей точки зрения, просвещенность Шнабля в вопросах гомосексуальности и мастурбации, имеющееся у меня болгарское издание начинается со статистических данных об оргазмах женщин ГДР и включает анатомические диаграммы, показывающие, где находится клитор и как выглядит в разных стадиях возбуждения. По воспоминаниям болгарского романиста Георги Господинова, книга была грандиозным бестселлером, и в редком болгарском доме не нашлось бы экземпляра, спрятанного за томами на самой верхней книжной полке. По сравнению со своими северными соседками, румынками, болгарские женщины пользовались бóльшим доступом к противозачаточным средствам, и их сексуальность не была настолько табуирована. Например, в ответ на мою колонку о сексе и социализме в The New York Times молодая болгарка написала в «Фейсбуке»: «Я родилась при социализме. Когда я росла, сексуальность считалась нормальной, самой обыденной вещью: в семье об этом открыто говорили, книги по сексуальному просвещению почти не прятали, мы ходили на нудистские пляжи. Второе, о чем мама до сих пор спрашивает меня, когда я ей звоню (после “Как дела?”), – “Ты достаточно часто занимаешься сексом?” Не утверждаю, что при социализме было прекрасно, но меня особенно заинтересовала эта статья, потому что я имею личный опыт!» [139] См., напр.: Maria Bucur, “Sex in the Time of Communism,” 2012, www.publicseminar.org/2017/12/sex-in-the-time-of-communism , and Gail Kligman, The Politics of Duplicity: Controlling Reproduction in Ceausescu’s Romania (Berkeley: University of California Press, 1998); Georgi Gospodinov, “Секс по време на социализъм: хигиена, медицина и физкултура” in Любовта при социализма, edited by Daniela Koleva (Sofia: RIBA, 2015). Цитируемый фрагмент взят из публичного обновления статуса в «Фейсбуке», 12 октября 2017 г.