Дэвид Харви - Социальная справедливость и город

Эта дискуссия подводит нас к возможной дилемме, с которой сталкивается политика урбанизма в социалистических странах. С одной стороны, принимается, что прибавочный труд необходим для прогресса общества, а с другой стороны, первичное накопление представляется как болезненный и разрушительный процесс. Это настоящая проблема для теории социалистического развития, но похоже, что без первичного накопления невозможно расширение производства; и как показывает далеко не идиллический опыт развития таких стран, как Россия, Китай и Куба, оно неизбежно возникает в определенных обстоятельствах (что не оправдывает тех форм, которые оно принимало и принимает). При рассмотрении этой ситуации, однако, необходимо учесть, что переход к социализму включает в себя и переопределение концепции прибавочного продукта. В этом новом определении нет места ренте, процентам и прибыли, а основное внимание направлено на общественно необходимый труд для производства общественно полезных ценностей (вместо меновых стоимостей) как для нынешних, так и для будущих членов общества. Другими словами, социалистический прибавочный продукт производится, по крайней мере в теории, неотчужденным трудом. Определенный таким образом прибавочный продукт теряет свой классовый характер: все члены общества, способные к прибавочному труду, жертвуют его часть на общественно значимые цели. Именно исходя из этой теоретической перспективы мы должны оценивать возникновение новых городских форм.

В социалистических обществах необходимо производить какой-то прибавочный продукт, но нет никаких априорных причин для его концентрации. И Маркс, и Энгельс считали, например, что социалистическое общество должно разрешить историческое противоречие между городом и деревней. Это слишком легко сказать, но трудно сделать, принимая во внимание сложнейшие формы обращения прибавочного продукта в современных капиталистических и социалистических странах. Но мы можем поразмышлять на этот счет. Часть прибавочного продукта, производимого в социалистическом обществе, будет, вероятно, идти на инвестиции в расширенное производство. Поскольку такие инвестиции будут более эффективны в концентрированной форме (благодаря эффектам масштаба и агломерации и т. п.), есть все причины, чтобы выступать за некую форму городской агломерации. Но огромная часть производимого при социализме прибавочного продукта будет, вероятно, распределяться для использования населением в целом, и вот здесь-то необходимо любой ценой избегать географической концентрации. Предпринимаемые на Кубе усердные попытки уйти от концентрации медицинских услуг в Гаване и поставить на ноги региональные системы здравоохранения в масштабе всей страны являются хорошим примером политики такого рода. Конечно, на Кубе ситуация относительно проста, но принцип остается тем же, когда речь идет о сложных схемах обращения прибавочного продукта в более развитых производительных обществах. И более того, городские формы в социалистических обществах, как предполагается, не играют роли, сравнимой с их значением для роста потребительского спроса в капиталистическом обществе. Степень изменения городских форм в «социалистических» обществах (в ситуациях, когда, как правило, изначально в городе доминировали капиталистические городские формы), если рассматривать процесс в рамках описанной выше теоретической перспективы, является мерой их успешности в достижении заявленных целей. На данный момент примеры Советского Союза и Восточной Европы нельзя назвать вдохновляющими, поскольку доминирование городских центров не трансформировалось в новую конфигурацию, как не произошло и радикальных изменений в городской структуре (Musil, 1968; Castells, 1970). Как пишет Лефевр, «одни и те же проблемы [урбанизма] преследуют нас и при социализме, и при капитализме, и ни там, ни там не найдено им решения» (Lefebvre, 1970, 220). В Китае ситуация, кажется, другая. Социалистическая революция здесь была сельской, и историческое противоречие между городом и деревней пришлось решать неотложно.

В маоистской идеологии противоречие между городом и деревней рассматривается как первичное противоречие в социальной организации человеческой жизни, которое заключается в «трех крупных различиях: между городскими и сельскими землями, промышленностью и сельским хозяйством, интеллектуальным и физическим трудом» (Committee of Concerned Asian Scholars, 1972, 104). Эти противоречия подробно анализируются в китайской революционной теории, и история Китая последнего времени может рассматриваться как попытка разрешить их (Mao Tse-tung, 1966). Основной задачей китайской политики с 1957 года, например, было изменение характера бюрократических промышленных центров, которые изначально были основаны (по русскому образцу) как центральные источники социальной и политической власти (а также концентрировали обращение социалистического прибавочного продукта), и интеграция городов с сельскими поселениями (с целью разрешения антагонизма города и деревни предлагаемым Марксом и Энгельсом способом). Культурная революция была частью этого процесса, в котором власть городских интеллектуалов была подорвана, а социальная и политическая организация приняла новую форму, соответствующую основной экономической цели освобождения страны от господства городов. В политических расхождениях между Россией и Китаем отразились весьма разные подходы к трем основным противоречиям, из которых различие города и деревни было симптоматичным. Российская политика, по-видимому, была направлена на сохранение исторического раскола между городом и деревней; китайская политика, похоже, стремилась избавиться от него. Это расхождение между «социалистическими» странами приобретает еще большую важность, если рассматривать его на фоне того естественно разворачивающегося процесса урбанизации в развитых капиталистических обществах, где различия между городом и деревней стремительно стираются мегалополисной [22] Мегалополис — наиболее крупная форма расселения, образующаяся при срастании ряда городских агломераций. — Прим. ред. формой пространственной организации. В развитых капиталистических обществах конфликт между городом и деревней был сглажен, но при этом, с одной стороны, усугубилось разделение между развитыми и неразвитыми обществами, а с другой — обострился антагонизм, основанный на внутренней дифференциации между территориями вокруг отдельных метрополисов [23] Метрополис — городская агломерация, сложившаяся в результате слияния нескольких городов или слияния города с окрестными поселениями. — Прим. ред. . Из всех этих вариантов развития, социалистических и нет, только китайский кажется направленным на решение, а не на углубление конфликта между городом и деревней. Может ли такое решение быть успешным или хотя бы претендовать на правильность, принимая в расчет нынешний уровень развития китайской экономики, представляется сомнительным.