Мэрилин Ялом - История жены

Сегодня нам сложно вообразить, до какой степени верующие ценили непорочность. Так же как нам на голову сыплются коммерческие образы, превозносящие сексуальную активность, средневековые христиане были окружены образами известных аскетов. Жития святых пересказывались или в песенной форме доносились до неграмотной аудитории и укрепляли авторитет тех, кто принял обет целомудрия. В одном из первых примеров, написанном на старофранцузском «Житии преподобного Алексия» (ок. 1050), это выражено предельно прямо: путь героя к святости начался с того, что он бросил жену в брачную ночь и предпочел жить в нищете [69] Cazelles B. Saints’ Lives // A New History of French Literature / ed. by Denis Hollier. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1994. P. 13–18. . Моральный образец для мужчин был ясен: лучше оставить жену и жить аскетом, чем быть преданным мужем. Точно так же восхвалялись святые женщины, отказавшиеся от брака или бросившие своих детей ради праведной жизни. Большинство женщин-святых были девственницами, зачастую замученными за то, что отказались покориться мужчине, несмотря на пытки и угрозу убийством.

На фасадах многочисленных церквей, возведенных после 1100 года, можно встретить изображения замученных женщин-святых, которые демонстрируют орудия пыток или держат свои отрубленные головы. За исключением Адама и Евы, супружеским парам в Ветхом Завете уделялось мало внимания. История первых грешников должна была напоминать средневековым мальчикам и девочкам о том, что и они, даже состоя в браке, могли совершить грех. Обеспечить себе спасение можно было, уйдя в монастырь или обитель.

Члены духовенства, жившие на территории церкви или в монастыре, не могли жениться, иметь сожителей и вообще вступать в сексуальные связи. Церковь пыталась насаждать непорочность среди служителей со времен Никейского собора в 325 году. Папа Лев IX осудил церковный брак в 1049 году, а решением Латеранского собора в начале XII века церковный сан объявлялся препятствием к браку, и наоборот, брак препятствовал церковной карьере. Но в начале Средних веков значительное число священников по-прежнему имело сожительниц, а некоторые даже состояли в браке, хотя знали, что брак может помешать их продвижению по карьерной церковной лестнице. Например, знаменитая переписка Элоизы и клирика Абеляра свидетельствует о том, что они были обвенчаны в церкви в присутствии каноника и свидетелей. Хотя эта история во многих отношениях была исключительной, их письма, написанные уже после заключения брака, позволяют судить о тех любовных и сексуальных отношениях, в которые вступали порой священнослужители, и о том давлении, с которым пришлось столкнуться священнику и его жене.

Элоиза и Абеляр жили девять веков назад, но их история по-прежнему не перестает очаровывать и ужасать читателей. Убедительные свидетельства указывают на то, что эта история правдива [70] Последний французский переводчик писем утверждает, что Элоиза и Абеляр существовали в действительности и что этот факт якобы подтвержден их современниками, но поскольку самая последняя дошедшая до нас рукопись датируется серединой XIII века, то есть была написана более чем на сто лет позже, невозможно узнать, в какой степени дошедший текст действительно отражает реальные события. См.: Héloïse et Abélard. Lettres et vies / trans. Yves Ferroul. Paris: GFFlammarion, 1996. P. 30–31. – Примеч. авт. . Абеляр был старшим сыном, который отказался от первородства ради того, чтобы пойти учиться. Вскоре он превзошел всех других перипатетиков-философов [71] Под перипатетиками здесь имеются в виду средневековые схоласты, которых называли так же, как учеников Аристотеля. и уже в двадцать лет прославился красноречием и красотой. Когда ему было едва за тридцать, он стал магистром теологии. А когда ему было 37, он приехал в Париж и здесь встретил Элоизу. Ей, вероятно, было пятнадцать лет.

В сочинении, озаглавленном «История моих бедствий», написанном на латыни и очень известном среди его современников, Абеляр вспоминает роковое знакомство:

…жила в самом городе Париже некая девица по имени Элоиза, племянница одного каноника, по имени Фульбер. Чем больше он ее любил, тем усерднее заботился об ее успехах в усвоении всяких каких только было возможно наук. Она была не хуже других и лицом, но обширностью своих научных познаний превосходила всех. Так как у женщин очень редко встречается такой дар, то есть ученые познания, то это еще более возвышало девушку и делало ее известной во всем королевстве. И рассмотрев все, привлекающее обычно к себе влюбленных, я почел за наилучшее вступить в любовную связь именно с ней. Я полагал легко достигнуть этого. В самом деле, я пользовался тогда такой известностью и так выгодно отличался от прочих молодостью и красотой, что мог не опасаться отказа ни от какой женщины, которую я удостоил бы своей любовью [72] Здесь и далее «История моих бедствий» цитируется в пер. С. С. Неретиной. .

Современного читателя, несомненно, возмутит то, как этот учитель и церковник обдумывает соблазнение девушки-подростка. Но вместо того, чтобы исходя из современной морали оценивать жизнь начала XII века, обратимся к воспоминаниям Элоизы о том же событии.

Кто даже из царей или философов мог равняться с тобой в славе? Какая страна, город или поселок не горели желанием увидеть тебя? Кто, спрашиваю я, не спешил взглянуть на тебя, когда ты появлялся публично, и кто не провожал тебя напряженным взглядом, когда ты удалялся? Какая замужняя женщина, какая девушка не томилась по тебе в твоем отсутствии и не пылала страстью в твоем присутствии? Какая королева или владетельная дама не завидовала моим радостям или моему браку? В особенности же, признаюсь тебе, ты обладал двумя качествами, которыми мог увлечь каких угодно женщин, а именно – талантами поэта и певца. Этими качествами, насколько нам известно, другие философы вовсе не обладали [73] Пер. В. А. Соколова. .

Абеляр, несомненно, был знаменитостью, кем-то вроде современной поп-звезды; слушать его собирались большие толпы, к нему являлись отдельные страстные поклонники. И, несмотря на свою привлекательность, он соблюдал воздержание до тех пор, пока его не очаровала Элоиза. Чтобы получить возможность встречаться с ней, он предложил ее дяде поселиться в священническом доме в обмен на частные уроки, которые он будет давать Элоизе.

На протяжении долгого времени Абеляр имел полную власть над Элоизой. Его возраст, пол, положение и известность делали его авторитетом в ее глазах, но он также имел право наказывать ее. В те времена наказание было как телесным, так и словесным, что давало Абеляру «возможность склонить к любви Элоизу ласками или же принудить ее [к любви] угрозами и побоями». Но принуждения не потребовалось. Абеляр не мог предвидеть, что чувство окажется взаимным и что он тоже влюбится в Элоизу. Оба предались любовным наслаждениям с жаром любовников-неофитов.