Мэрилин Ялом - История жены

Конечно, похвалу со стороны прогрессивного сообщества заслужила оригинальная версия ибсеновской пьесы. Подобно тому как многие женщины пытались стать полноправными гражданками своих государств, главная героиня Нора пыталась освободиться из «кукольного дома», где она была не более чем куклой-женой (а до того куклой-дочерью для своего отца). Нора моментально стала символом борьбы за независимость для женщин, даже если эта независимость давалась ценой отказа от роли жены и матери.

Как и любая литературная классика, «Кукольный дом» – это одновременно выразитель веяний эпохи и собрание универсальных жизненных ситуаций. Нора – это и женщина из высшего норвежского общества, связанная множеством условностей, присущих ее времени и стране, и символ любой женщины, которая ищет самореализации. Ее история могла произойти только в эту конкретную эпоху, и все же это история каждой женщины.

К слову об эпохе. Во второй половине XIX века Скандинавия, как и вся остальная Европа, была взбудоражена так называемым «женским вопросом». Тема исключительности мужских привилегий затрагивалась в произведениях норвежской романистки Камиллы Коллетт (1813–1895) и шведской романистки Фредерики Бремер (1801–1865). Должна ли незамужняя женщина ждать инициативы от мужчины, никак не проявляя свои чувства до тех пор, пока он первым не заговорит о них? Обязательно ли брак должен быть патриархальным институтом, вынуждающим женщину обменивать независимость на защиту? Справедливо ли, что перед лицом закона жена менее значима, чем муж, и выступает его подопечной? Должна ли женщина отказываться от всех экономических прав и принимать на себя единственное обязательство – заботиться о домашнем очаге? Обязана ли она вообще выходить замуж?

В Швеции и Норвегии, которые на тот момент составляли Объединенное королевство, жаркие дебаты о женском вопросе привели в 1874 году к принятию закона, который переопределял права женщины. Впервые замужняя женщина получала контроль над своим личным имуществом. Как правило, наследницами крупного состояния или владелицами солидного приданого были представительницы высшего класса, и они выходили замуж за мужчин того же статуса; и все же, несмотря на это, до 1874 года они не имели права распоряжаться теми богатствами, которые привносили в брак. Те изменения, которые произошли в Скандинавии в 1870‐е годы, позволили Норе из «Кукольного дома» без ведома мужа взять заем в банке – ее наперсница с изумлением относится к этой затее (а уж как она удивилась бы, если бы узнала, что Нора сумела сделать заем, подделав подпись умирающего отца на векселе!).

Закон 1874 года также определял, что у жен могли быть собственные сбережения, что имело особенно большое значение для женщин из рабочего класса: многие из них до замужества могли полагаться только на свой заработок. Часто эти женщины откладывали свадьбу, чтобы накопить на приданое и оплатить ее – полагалось, чтобы эту дорогостоящую церемонию оплачивала невеста или ее семья. Помолвка у представителей рабочего класса в Швеции могла растянуться на годы, и все это время женщина могла сожительствовать с мужчиной, даже родить ребенка, что было абсолютно недопустимо для женщин из среднего и высшего классов. Сожительствовали до брака около 40–50 % всех пар из рабочего класса, так что специально для обозначения мужчины и женщины, живущих вместе без церковного или гражданского обряда, появилось обозначение «стокгольмский брак» [401] Matovic M. R. Stockholmsakenskap: Familjebildning och partnerval i Stockholm 1850–1890. Stockholm: LiberFörlags, 1984; краткое содержание книги на английском – p. 364–377. По оценке Маргареты Матович, 42 % всех пар, вступивших в брак в период между 1860 и 1890 годами, предварительно сожительствовали и около 11 % узаконивали своих детей лишь после свадьбы (p. 375). .

Общество принимало женщин, состоявших в «стокгольмском браке» (как и жен священников в Средние века), несмотря на осуждение со стороны духовенства (в основном протестантского). Иногда, особенно в случаях переписи населения, такие пары стремились скрыть свои отношения и притворялись квартиросъемщиками в доме, принадлежавшем их родителям. В конце концов такие пары преимущественно регистрировали брак, а дети, рожденные до него, получали статус законных наследников.

Из того, что мы знаем о «стокгольмском браке», можно заключить, что женщины были в нем довольно независимы. По закону они не были замужем и, следовательно, не зависели финансово от мужа: они сами могли распоряжаться своим заработком и не находились под финансовой опекой родителей. История показывает, что женщины становятся более независимыми, когда получают доступ к деньгам, которые либо наследуют, либо зарабатывают сами. Такая независимость всегда вызывала беспокойство у мужчин. Тем, кто сегодня продолжает считать, что все беды в современном обществе идут от того, что жены работают вне дома, следует присмотреться к спорам, которые разворачивались в конце XIX века вокруг женского вопроса. Все эти проблемы уже поднимались в них.

В поддержку женских свобод высказывались такие знаменитые европейские литераторы, как Генрик Ибсен и Бьернстьерне Бьернсон в Норвегии, Фредерика Бремер и Эллен Кей в Швеции, Мария Башкирцева, родившаяся в России и жившая во Франции, французские активистки Мари Можере и Нелли Руссель, южноафриканская романистка Оливия Шрайнер, ирландский драматург Бернард Шоу, австрийская пацифистка Берта фон Зутнер. В числе их противников были не менее значимые фигуры: немецкий философ Фридрих Ницше, шведский драматург Август Стриндберг, русский писатель Лев Толстой, а также всевозможные французы. Но, вероятно, самым влиятельным оппонентом женской независимости был папа Лев XIII – он был убежден, что замужняя женщина должна оставаться в клетке патриархального брака, что такое положение было ей уготовано судьбой. Выпущенная им в 1891 году энциклика гласила, что «женщина по природе приспособлена для работы домашней, которая лучше всего охраняет ее скромность и способствует доброму воспитанию детей и благу семьи» [402] Leo XIII. Rerum Novarum. 15 May 1891; цит. по: Women, the Family, and Freedom. Vol. 2. P. 95. .

Карикатуристы упражнялись в остроумии, изображая «новую женщину» и ее забитого мужа. Они следовали традиции изображения мужа-подкаблучника и безжалостно искажали идею перераспределения ролей в браке. Американская вариация на эту тему изображает суфражистку, изящно одетую женщину, садящейся в карету, которой правят еще две женщины, а позади кареты остается муж, который следит за младенцем и стирает. Немецкая карикатура 1900 года «Современный брак» (Moderne Ehe) показывает женщину, одетую в штаны, которая гневно потрясает туфлей, а рядом стоит ее муж, выряженный в платье и домашние тапки, в одной руке он держит ребенка, а в другой – бутылочку. Подпись под рисунком гласит: «Она носит штаны» (Sie hat de Hosen an).