Джордж Ритцер - Современные социологические теории

Эти ученые (а также см.: Sharrock & Anderson, 1986) выдвинули против традиционной социологии ряд конкретных критических аргументов. Они говорят, что используемые социологами понятия искажают социальный мир, его ритмичность. Дополнительное искажение возникает из-за того, что социология доверяется научным методам и статистическому анализу данных. Статистика обычно просто не в состоянии предоставить достоверное описание всей тонкости и сложности реального мира. Методы кодирования, используемые социологами при объяснении человеческого поведения через призму собственных предвзятых категорий, также неверно отражают социальный мир. Кроме того, кажущаяся простота кодирования скрывает многомерную деформацию, происходящую при облечении аспектов социального мира в форму социологический категорий. Утверждается также, что социологи склонны безоговорочно признать описание явления, данное респондентом, а не исследовать само явление. Таким образом, описание социальных условий принимается за сами эти условия, а не рассматривается как всего лишь одно конкретное их понимание. Наконец, Меган и Вуд заявляют, что социологами создаются абстракции социального мира, все более отдаляющиеся от повседневной реальности.

Смешение предмета и источника

Придерживаясь несколько иного подхода, Дон Циммерман и Мелвин Поллнер (Zimmerman & Pollner, 1970) утверждали, что традиционной социологии было свойственно смешение предмета и средства. То есть повседневный социальный мир является источником излюбленных социологических тем, но редко выступает в социологии самостоятельным предметом. Данный тезис можно проиллюстрировать по-разному. Например, Рой Тернер (Turner, 1970; см. также: Sharrock & Anderson, 1986) отмечал, что социологи, как правило, рассматривают повседневную речь не как самостоятельный предмет изучения, а как источник для исследования скрытой реальности — будь то нормы, ценности, установки и т. д. Однако ее можно рассматривать в качестве формы проявления социальной жизни, т. е. как предмет сам по себе. Мэтью Спайер (Speier, 1970) утверждал, что социологи, когда рассматривают процесс социализации в детском возрасте, они исследуют не сами процессы, а набор абстрактных «стадий», полученных путем обобщения этих процессов. Он доказывал, что «социализация есть процесс приобретения навыков

взаимодействия» (Speier, 1970, p. 189). Таким образом, представитель этномето- дологии должен исследовать, как эти способности приобретаются и применяются в повседневности реального мира.

Анализ социализации в детском возрасте, предложенный Робертом У. Макэй (Mackay, 1974) — еще более яркий пример критики традиционной социологии и смешения предмета и источника. Макэй противопоставил «нормативный» подход традиционной социологии интерпретационному, характерному для этнометодоло- гии. Он считает, что, согласно первому, социализация есть просто ряд этапов обучения «совершенными» взрослыми «несовершенных» детей общественным правилам. Макэй рассматривал это как «обманчивую видимость», игнорирующую ту истину, что в действительности социализация предполагает взаимодействие между детьми и взрослыми. Дети — не какие-то пассивные существа, несовершенные «сосуды»; наоборот, они активные участники процесса социализации, поскольку обладают способностью рассуждать, изобретать, получать знания. Социализация — процесс двусторонний. Макэй полагал, что этнометодологическая ориентация «восстанавливает значение взаимодействия взрослых и детей, основанного на навыках интерпретации, как предмета исследования» (Mackay, 1974, р. 183).

Циммерман и Поллнер (Zimmerman & Pollner, 1970) привели другие примеры смешения предмета и источника. Например, они заметили, что социологи, как правило, объясняют бюрократические действия правилами, нормами и ценностями организации. Однако если бы те отнеслись к ней как к предмету исследования, то обнаружили, что зачастую действующие субъекты своими поступками создают видимость того, будто эти действия можно объяснить следованием правилам. Не правила, а именно использование их акторами должно быть предметом социологического исследования. Циммерман и Поллнер приводят также пример кодекса поведения заключенных. Если традиционная социология стала бы рассматривать, как тюремный кодекс налагает на действующих субъектов определенные ограничения, представители этнометодологии исследовали бы, как этот кодекс используется заключенными в качестве средства оправдания и убеждения. Дон Циммерман и Лоуренс Видер следующим образом резюмировали проблему смешения предмета и источника:

Представитель этнометодологии не занимается подбором случайных объяснений для кажущихся систематическими, стандартными, повторяющимися действий, определенным образом анализируя мнение действующего субъекта. В действительности его интересует, как члены общества выполняют задачу понимания, описания и объяснения устройства мира, в котором они живут. (Zimmerman & Wieder, 1970, p. 289)

Социальный порядок в этнометодологии рассматривается не как самостоятельная реальность, а как «исполнение» социальных акторов.

Несмотря на то, что этнометодология достигла огромных успехов и показала, особенно в области анализа разговоров, свою способность накапливать знания о мире повседневной жизни, стоит упомянуть некоторые имеющиеся затруднения.

Во-первых, хотя сейчас этнометодология гораздо более распространена, чем это было 10-20 лет тому назад, многие социологи относятся к ней с недоверием (Pollner, 1991). Они считают, что это направление занимается изучением незначительных предметов и пренебрегает крайне важными проблемами, с которыми сегодня сталкивается общество. Представители этнометодологии возражают, что на самом деле они рассматривают существующие проблемы, поскольку наибольшее значение имеет именно повседневная жизнь. Пол Аткинсон резюмирует сложившееся положение таким образом: «Некоторые продолжают принимать этноме- тодологию со смесью непонимания и враждебности, однако эту силу, без сомнения, необходимо принимать в расчет, когда речь идет о теории, методах и эмпирическом проведении социологических исследований» (Atkinson, 1988, р. 442).

Во-вторых, существуют и такие ученые (например, Atkinson, 1988), кто полагает, что этнометодология забыла о своих феноменологических корнях и внимании к сознательным, познавательным процессам (исключение составляют Сикурел [Cicourel, 1974] и Коултер [Coulter, 1983,1989], хотя последний склонен помещать познание в рамки повседневного мира). Вместо того чтобы сосредоточиться на изучении процессов, происходящих в сознании, представители этнометодологии, особенно анализа разговоров, стали рассматривать «структурные свойства разговора как такового» (Atkinson, 1988, р. 449). При таком подходе не учитываются мотивы и внутренняя мотивация к действию. По мнению Аткинсона, этнометодология приобрела «чрезвычайно ограниченный» и «бихевиористский и эмпирический» характер (Atkinson, 1988, р. 441). Развитие этнометодологии в этом направлении понимается как возврат к некоторым из ее базовых принципов, в том числе стремлению не трактовать действующего субъекта как «остолопа»: