Джордж Ритцер - Современные социологические теории

Стоит заметить, что Александер (1998) стал больше интересоваться вопросом «гражданского общества», несмотря на то что данный вопрос не входит в сферу неофункционализма. Этот интерес Александера имеет значение как таковой, равно как и потому, что этот вопрос все более занимает социологию в целом (например, см. Cohen and Arato, 1992; Hearn, 1997; Seligman, 1993b). Для наших целей мы можем работать с данным Александером (1993, р. 797) определением гражданского общества как «сферы интеракции, институтов и солидарности, которая поддерживает жизнь обществ вне областей экономики и государства». В отличие от преобладающего интереса социологов здесь упор делается не на социальных институтах, а на том, что происходит вне этих институтов. По Александеру, гражданское общество содержит в себе как индивидуальный волюнтаризм, так и коллективную солидарность. С учетом угроз современного мира, а также широко распространенной несостоятельности различных институтов, многие теоретики социологии обратились к вопросу гражданского общества.

Несмотря на то что Александер стал развивать это направление недавно, его взгляд на гражданское общество представляет собой значительный шаг за пределы неофункционализма. Явно заимствуя структурнофункционалистские и неофункционалистские традиции, Александер в своей работе на тему гражданского общества также движется к новому теоретическому обоснованию. Независимо от судьбы этой работы, смена Александером теоретического направления ставит вопрос о будущем неофункционализма. В современной социологии изменения происходят быстро и, возможно, то, что было всего десять лет назад новым ярким движением, сегодня становится частью нашей недавней истории.

Теорию конфликта можно рассматривать как созданную, по крайней мере отчасти, в ответ на структурный функционализм и как следствие критики, которую мы обсуждали выше. Однако следует заметить, что теория конфликта имеет и другие

С самого начала моей научной жизни меня занимали проблемы социального действия и социального порядка, а также возможности таких подходов к этим проблемам, которые позволили бы избежать крайностей одномерного мышления. Я всегда был убежден, что жесткие дихотомии, важные как идеологические течения в демократическом обществе, можно преодолеть в теоретической сфере.

Мои теоретические убеждения впервые оформились в конце1960-х-начале 1970-х гт., когда я участвовал в студенческих движениях протеста, будучи студентом Гарвардского колледжа и выпускником Калифорнийского университета в Беркли. Новый левый марксизм представлял собой интеллектуально привлекательную попытку преодолеть экономизм вульгарного марксизма, пытаясь поместить современного человека в предшествующую эпоху. Поскольку он описывал взаимопроникновение материальных структур и культуры, личности и повседневной жизни, новый левый марксизм, которому мы на счастье или на беду во многом научились, обеспечил мне первый серьезный опыт на пути к теоретическому синтезу, отметившему мою научную карьеру.

В начале 70-х гг. меня перестал удовлетворять новый левый марксизм, отчасти из политических и эмпирических причин. Поворот нового левого марксизма к сектантству и насилию пугал и угнетал меня, в то время как Уотергейтский кризис продемонстрировал способность Америки к самокритике. Я решил, что капиталистические демократические общества обеспечивают возможности для принятия, плюрализма и реформ, которые не рассматривала даже новая левая версия марксистской мысли.

За этим стояли также более абстрактные теоретические причины отказа от марксистского подхода к синтезу. По мере того как я более глубоко стал заниматься классической и современной теорией, я понял, что синтез достигается скорее созданием составных терминов — психоаналитический марксизм, культурный марксизм, феноменологический марксизм, чем раскрытием центральных категорий действия и порядка. Фактически, неомарксистские категории сознания, действия, общности и культуры были черными ящиками. Это понимание привело меня к традициям, обеспечившим теоретические ресурсы для создания нового левого марксизма. Мне повезло, что в выпускной работе мной руководили Роберт Белла и Нейл Смелзер, чьи идеи о культуре, социальной структуре и социологической теории произвели на меня неизгладимое впечатление и до сих пор продолжают меня интеллектуально подпитывать.

В «Теоретической логике в социологии* (1982-1983) я опубликовал результаты этой работы. Идея этой многотомной работы начала зарождаться в 1972 г., после того как необычайная встреча с шедевром Толкотта Парсонса «Структура социального действия» позволила мнеувидеть марксизм в новом свете и усомниться в нем. Позже под руководством Белла, Смелэера и Лео Лоуенталя я изучал классическую и современную теорию с учетом этого нового подхода.

В «Теоретической логике» я стремился показать, что Дюркгейм и Вебер создали развернутые теории культуры, чем пренебрегал Маркс, и что Вебер фактически разработал пер-

источники, как, например, марксистскую теорию и работы Зиммеля в области социального конфликта. В 1950-х и 1960-х гг. теория конфликта обеспечила альтернативу структурному функционализму, но была вытеснена рядом неомарксистских теорий (см. главу 4). Действительно, одним из важнейших вкладов теории конфликта было создание основы для более промарксистских теорий, теорий, которые привлекли к социологии широкую публику. Основная проблема заключается в том, что теории конфликтов никогда не удавалось достаточно дистанцироваться от структурно-функциональных корней. Это скорее, структурный функционализм, поставленный с ног на голову, нежели действительно критическая теория общества.

сты подчеркивают упорядоченность общества, теоретики конфликта видят разногласия и конфликты в каждой точке социальной системы. Функционалисты (или, по крайней мере, ранние функционалисты) утверждают, что каждый элемент в обществе способствует стабильности; представители теории конфликта считают, что многие социетальные элементы вносят вклад в дезинтеграцию и изменения.

Функционалисты полагают, что общество объединяется неформальным образом с помощью норм, ценностей и коллективных нравственных принципов. Теоретики конфликта всю упорядоченность общества рассматривают как происходящую от принуждения одних членов теми, что наверху. В то время как структурные функционалисты говорят о создаваемой общими социетальными ценностями сплоченности, теоретики конфликта подчеркивают роль власти в поддержании порядка в обществе.