Макс Вебер - Политические работы 1895–1919

С другой стороны, эта система позволяет людям, обладающим качествами дельного служащего, но совершенно не имеющим таланта государственного деятеля, удерживаться на ведущих политических должностях до тех пор, пока из–за какой–нибудь интриги в пользу другого аналогичного деятеля они не исчезнут с горизонта. Итак, партийно–политический ведомственный патронаж у нас совершенно подобен такому патронажу в любой другой стране. Только происходит он в бесчестной скрытой форме и, прежде всего, так, что всегда работает на благо определенных партийных мнений, считающихся «принятыми при дворе». Но эта односторонность — далеко не самое скверное в нынешней ситуации. Чисто политически ее можно было бы вытерпеть, если бы она по меньшей мере давала шанс на то, что из среды этих «принятых при дворе» партий на важные посты смогут подняться лидеры, политически квалифицированные для руководства нацией. Но у нас дела обстоят не так. Это возможно лишь в тех случаях, когда имеется парламентская система или хотя бы парламентский ведомственный патронаж для комплектования лидерских постов. Мы же прежде всего укажем на одно чисто формальное препятствие, которое ставит такой системе действующая конституция империи.

Последний пункт ст. 9 Имперской конституции гласит: «Никто не может быть одновременно членом и Бундесрата, и Рейхстага». Значит, если в странах, управляемых парламентом, для руководящих государственных деятелей непременным условием является принадлежность к парламенту, то в Германии это невозможно по правовым причинам. Хотя рейхсканцлер, министр или статс–секретарь, представляющий в Бундесрате отдельное германское государство, и может быть членом парламента отдельного германского государства, например, прусского Ландтага, что означает — влиять там на какую–нибудь партию или даже возглавлять ее, — это неприменимо к Рейхстагу. Это положение представляет собой попросту механическое копирование принятого в Англии исключения пэров из нижней палаты (пожалуй, через посредство прусской конституции) и тем самым основывается на недомыслии. Отмена этой статьи сама по себе еще не значит введения парламентарной системы или парламентского ведомственного патронажа, но подразумевает лишь возможность того, что политически способный парламентарий в то же время займет руководящий политический пост в империи. Непонятно, почему депутат, демонстрирующий свою пригодность для руководящего поста в империи, обязательно должен, в первую очередь, лишать себя политических корней, а уже потом занимать его.

Если бы Беннигсен в свое время вошел в правительство и одновременно вышел из Рейхстага, то Бисмарк превратил бы влиятельнейшего политического лидера в не имеющего парламентских корней административного чиновника, — но руководство партии досталось бы левому крылу, или же сама партия распалась бы (вероятно, таким и было намерение Бисмарка). Совершенно аналогичным образом сегодня переход депутата Шиффера в правительство лишил его влияния на партию и тем самым отдал эту партию на произвол ее крыла, связанного с тяжелой промышленностью. Получается, что партии тем самым «обезглавливаются», а правительство постоянно получает вместо дельных политиков чиновников–специалистов без профессиональных знаний в сфере ведомственной карьеры и при этом без влияния, которое имеет член парламента. И еще: тем самым пестуется самая скверная форма системы подкупов, каковую можно применять в отношении парламента. Парламент как трамплин для карьеры талантливых кандидатов в заместители министров: эта характерная точка зрения на бюрократов представлена в кругах политических литераторов и литераторов — профессиональных юристов, считающих, что проблема немецкого парламентаризма таким образом решается на специфически «немецкий» лад! И это те самые круги, которые насмехаются над якобы только «западноевропейской» и специфически «демократической» охотой за должностями! Того, что парламентские лидеры охотятся не только за должностями с их окладами жалованья и чинами, но и за властью с ее политической ответственностью, и того, что они могут получить все это, лишь укоренившись в парламенте со своей партийной свитой (того, что в дальнейшем парламент может стать местом селекции лидеров или же карьеристов) — вот чего они никогда не поймут. На протяжении десятилетий те же круги издевались над тем, что германские парламенты и их партии всегда видели в правительстве своего рода естественного врага. Но их нисколько не волнует, что Рейхстаг и Бундесрат рассматриваются как враждебные друг другу силы, которые могут поддерживать контакты между собой лишь за столом Бундесрата или с ораторской трибуны, исключительно из–за пункта 2 ст. 9, направленного против Рейхстага и имеющего силу закона. Следует передать на усмотрение добросовестной разумности государственного деятеля, уполномочивающего его правительства и его избирателей решение вопроса о том, в состоянии ли он совмещать свой пост с мандатом соответствующей партии, с руководством ею или даже с деятельностью в ней, — и совместимы ли инструкции, по которым он голосует в Бундесрате, с его собственными убеждениями, каковые он представляет в Рейхстаге [68]. Ведущему политику и, прежде всего, тому, кто несет ответственность за инструкции «председательского голоса» в империи, т. е. рейхсканцлеру и министру иностранных дел Пруссии, должна предоставляться возможность возглавлять Бундесрат в качестве его председателя и под контролем представителей других государств, а также одновременно воздействовать на Рейхстаг в качестве члена соответствующей партии, выражающего ее общее мнение. Правда, сегодня считается благородным, когда государственный деятель чурается партий. Граф Позадовский даже полагал, что именно из–за своей предыдущей должности он не вступил ни в одну из партий, — а на самом деле злоупотреблял Рейхстагом, выступая в нем как не имеющий влияния старомодный и академичный чтец–декламатор. Не имеющий влияния — ибо как развивается в парламенте ход событий?

Речи, произносимые депутатом, сегодня уже не являются личными исповедями и в еще гораздо меньшей степени напоминают попытки переубедить противников. Они представляют собой официальные декларации партии, демагогически обращенные к стране. Если представители всех партий выскажутся по очереди один или два раза, то дебаты в Рейхстаге будут объявлены закрытыми. Речи обсуждаются заранее или хотя бы согласуются по всем существенным пунктам на заседаниях фракций. Также на этих заседаниях заранее определяется, кто будет говорить от имени партии. У партий имеются особые эксперты по каждому вопросу, подобно тому, как у бюрократии — собственные компетентные чиновники. Правда, в партиях наряду с рабочими пчелами есть и свои трутни, парадные ораторы, которых можно с осторожностью использовать лишь в репрезентативных целях. Но если не без исключения, то в целом справедливо следующее утверждение: кто делает работу, тот и имеет влияние. Однако же работа эта происходит за кулисами, на заседаниях комиссий и фракций, у по–настоящему энергично работающих членов партий, но, прежде всего, в их личных бюро. Несмотря на явную непопулярность Ойгена Рихтера в собственной партии, его неколебимые властные позиции основывались, например, на чрезвычайно большой работоспособности, а особенно — на его несравненном знании государственного бюджета. Он был, пожалуй, последним депутатом, который мог проверить расходы военного министра вплоть до последнего пфеннига в солдатской столовой; по крайней мере, в этом мне зачастую — несмотря на всю досаду — с восторгом признавались господа из этого ведомства. В нынешней партии Центра положение господина Матиаса Эрцбергера [69]зиждется опять–таки на его пчелином трудолюбии, на котором основано и трудно понятное при — как бы там ни было — ограниченных масштабах его политического дарования влияние этого политика.