Артемий Романов - Межпоколенческая коммуникация

Из интервью социальных работников выясняется, что имеют место и случаи сексуального насилия в отношении пожилых членов семьи, не обязательно со стороны самих родственников, но с их согласия. Такая форма насилия может происходить особенно в тех случаях, когда престарелый человек из-за когнитивных, речевых, слуховых или иных проблем оказывается не в состоянии адекватно вербализировать свои мысли и лишен способности к самозащите: «Был еще такой случай у нас. Внук за бутылку водки разрешал бабушку пользовать» (Социальный работник, женщина, 49 лет). (среди иных способов жестокого обращения с пожилыми П. В. Пучков также выделяет и насилие, связанное со злоупотреблением медикаментозными средствами, преднамеренно неправильным использованием лекарственных и рецептурных средств:

«У нее родственники: сестра, тетка и племянница. И чтоб она их не беспокоила, эти родственники поили ее какими-то таблетками. Они приходили на час, на два, максимум, каждый день. Когда приходили мы (социальные работники), она всегда была в каком-то полуобморочном состоянии. Когда приходила я с проверкой после обеда, там уже никого не было» (Социальный работник, женщина, 51 год) (Пучков 2005, 38)

Помимо физического и эмоционально-психологического насилия, также выделяют особую форму финансово-экономического притеснения (Пучков 2005) в отношении пожилых. Эта форма насилия приобретает широкое распространение в условиях массовой бедности российского населения, распространения разного рода финансовых махинаций, а также роста наркомании и алкоголизма. Сюда можно отнести как присвоение денег и имущества, так и насильственное принуждение к написанию ми изменению завещания:

«Вот новенькая бабушка, мы ее недавно взяли на обслуживание, 1925 года рождения, практически прикована к постели. Жил с ней внук. Он то ли наркоман, то ли выпивает. Ей никакого внимания не уделял. Забрала ее к себе одна родственница. В квартире, что могли, все продали. Телевизор еле „ отвоевала ". В конце концов, она добилась, чтобы вернуться в свою квартиру. Внук уехал в другое место. Сейчас бабушка живет одна, а мы ее обслуживаем» (Социальный работник, женщина, 51 год) (Пучков 2005,38)

Проанализировав родственные отношения жертв и субъектов геронтологического насилия, П. В. Пучков получил следующие результаты: главными притеснителями пожилых членов семьи являются их ближайшие родственники: дети 27 %, внуки 8 %, супруги 7 %. Братья, сестры, тети, дяди, племянники и племянницы совокупно составляют еще около 17 % угнетателей. Заметную роль в насилии над пожилыми играют не прямые родственники, а близкие друзья и соседи по дому, почти 24 %. Образовательный уровень субъектов насилия дал следующую картину: 23 % имели высшее образование, 38 % среднее, 14 % среднее специальное, техническое образование, около 6 % с разными формами неоконченного образования; около 5 % начальное, около 13 % не сообщили об уровне образования. Нетрудно заметить, что люди с разным уровнем образования могут участвовать в актах агрессии против своих пожилых родственников.

Примечательно, что среди притеснителей пожилых людей насчитывалось большое количество людей старшего поколения, около 42,5 % (П. В. Пучков 2005, 40), что подталкивает к сомнению относительно наличия внутрипоколенной солидарности, которая, казалось бы, должна иметь место, если следовать постулатам межгрупповой теории. Вероятно, важную роль в вопросе притеснения пожилых людей играет и фактор семейной истории. Отвечая на вопрос о том, имели ли место конфликты между респондентами и их детьми, родственниками и соседями, 43,5 % опрошенных пожилых людей отметили, что такие конфликты «присутствовали всегда». Кроме того, в актах геронотологической агрессии в 27 % случаев играл роль алкоголь и в 5 % случаев была отмечена наркотическая зависимость субъектов насилия. Автор исследования подчеркивает масштабность явления геронтологической агрессии в современных российских условиях и делает вывод о дегуманизации общества, аморальности и падении нравов среди значительного количества россиян.

Таким образом нетрудно заметить, что существует целый ряд факторов: социальные, психологические, экономические, демографические, социокультурные и аксиологические, которые обуславливают наличие межпоколенческих конфликтов, отражающихся в коммуникативном процессе между членами семьи. Семейная коммуникационная сфера является первичной и сохраняет определяющее влияние на характер межпоколенной коммуникации. Необходима такая стратегия взаимодействия поколений в семье, которая бы обеспечивала снижение конфликтности межпоколенного общения, которая бы вела к большему сотрудничеству поколений, гуманному и толерантному отношению между членами семей.

Стереотипное мышление нередко связывают с шаблонной негативной оценкой чего-либо, с низкой информированностью человека, а также с непродуманным поведением. Следует отметить, однако, что стереотипное мышление выполняет важную функцию: в определенных ситуациях оно позволяет уменьшать сложность социального мира и социальных взаимоотношений. Так, стереотипное мышление является эффективным подходом при коммуникативных контактах с незнакомыми людьми. Встречаясь с кем-либо впервые и начиная разговор, собеседники мало знают друг о друге, а значит, степень неизвестности высока (Berger & Bradac 1982), что вызывает у коммуникантов психологический дискомфорт. Обычно участники коммуникации сразу же пытаются уменьшить уровень неизвестности путем отнесения собеседника к той или иной социальной группе, что помогает поднять степень предсказуемости и уменьшить дискомфорт.

Возраст человека — это то, что мы замечаем при встрече практически сразу, относя человека к той или иной возрастной группе. Отнесение к возрастной группе или предъявление возрастных требований прослеживается и при приеме на работу («требуется женщина-секретарь с опытом работы, до 30 лет»; «бухгалтер до 40 лет»; «няня к трехлетнему ребенку от 35 до 50 лет» и т. д.); и в системе здравоохранения («рекомендуется ежегодное прохождение маммограммы женщинам после 40 лет»); в рекламе («после 25 каждая женщина должна использовать наш увлажняющий крем», «предоставляем специальные скидки для людей пенсионного возраста!») и в других областях. Эйджизм (ageism) — дискриминация по возрастному показателю, хорошо просматривается в этих и других примерах. В исследованиях отмечается, что в западных культурах существует достаточно устойчивое негативное отношение к пожилым людям (William & Giles 1998), которое проявляется в общении с ними.

Некоторые из приведенных в предыдущем параграфе рекламных цитат указывают на очевидную дискриминацию по возрастному признаку. В докладе генерального секретаря Международной Организации Труда (Равенство в сфере труда, 2003) подчеркивается, что страны должны противодействовать дискриминации с сфере труда, в частности бороться с такими ее проявлениями, как: установление при найме на работу предельного возраста; практика заявлений работодателя о том, что пожилой трудящийся не может «продвигаться по службе» или что он «обладает слишком большим опытом»; установление возрастных ограничений при найме для женщин; установление предельного возраста для профессиональной подготовки; замена пожилых трудящихся молодой рабочей силой в тех случаях, когда заработная плата повышается в зависимости от возраста; создание таких условий, которые заставляют пожилых трудящихся уходить на пенсию раньше срока, например, предложение вариантов ухода на пенсию под завуалированным давлением. В современной России нередко декларируются широкие права пожилых людей (Васильчиков и др. 2000), но в практике найма работников зрелого возраста мало что меняется.