Игорь Яковенко - Познание России: цивилизационный анализ

Блокирование диалога, мифология Вечного боя, презумпция трактовки противостоящего тебе (в войне, в полемике, в обыденном конфликте) как Врага с большой буквы, а Врага — как оборотня, тормозит любое взаимопроникновение смыслов, перекрывает возможности рождения третьего и ведет к вечному движению по кругу в рамках инверсионных перекодировок социального и культурного космоса. Доминирование инверсии относится к сущностным чертам российской цивилизации. С этих позиций, эсхатологизм сознания — атрибут инверсионного типа мышления.

ФАКТОРЫ, ПРОВОЦИРУЮЩИЕ ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ

Политика властных и идеологических институтов, задающая дистанцию между должным и сущим. Рассогласования реальности и модели, воплощенной в концепции должного, неустранимо. Из этого вытекает ряд социальных и психологических следствий. Специфический комплекс вины, переживаемый традиционным человеком в силу причастности к уклонению от невыполнимого должного, рождает возможности социального манипулирования. Властные и идеологические институты, возлагающие на себя функции формулирования и надзора за соблюдением должного, осознают потенции, вытекающие из переживания собственной грет ховности. Возникает социальный интерес в том, что бы формулировки должного оказывались практически невыполнимыми, а агенты власти не подлежали суду подвластных с позиции должного. Агент власти обретает возможность извлекать разнообразные блага и преимущества (статусные, психологические, денежные) из факта несоответствия реальной социальной практики должному в пределах подведомственности.

В результате растет тревожность, чувство вины, повышается манипулируемость человека, общество инфантилизуется. Все эти следствия устраивают власть предержащую. Однако чем шире дистанция между должным и сущим, тем невыносимее жизнь в таком мире. Чувство вины, малоподотчетная тревожность, сознание невыносимого бремени несовпадения должного и реальности однажды запускают эсхатологическую истерию. Традиционный мир заполняется «доподлинными» признаками конца света. Калики перехожие пересказывают путающие пророчества, людям являются чудесные знамения, в мире происходят невиданные события, юродивые бормочут страшные и загадочные сентенции, которые истолковываются народным сознанием как свидетельства конца времен.

Заметим, что дистанция между должным и сущим несет в себе позитивный, мобилизующий и воспитательный потенциал. Веками он использовался для развития общества. С его помощью варвары и архаики вписывались в зрелое государство, приобщались цивилизации. Однако этот потенциал может быть использован не только на благо общества как целого, но «приватизирован» правящим слоем. Сплошь и рядом штатные интерпретаторы должного и слуги государевы ставили его себе на службу. Проституция скандально нарушает патриархальное должное, но взятки и бесплатное «обслуживание» сотрудников правоприменяющих органов свидетельствует не о борьбе с пороком, а о разложении государственных институтов.

Неимманентное развитие, навязанный темп. Начнем с того, что всякое изменение устойчивого, сложившегося состояния, взятое на любом уровне — отдельного человека, группы, общества как целого — стрессогенно. Особый, острейший дискомфорт связан с переживанием состояния качественных преобразований, т. е. изменений, требующих серьезных подвижек в структуре исторического субъекта, системе общественных отношений, в сфере психологии, ментальности.

История показывает, что человеческое сообщество никогда не меняется от хорошей жизни. Перемены происходят под воздействием неумолимого исторического императива. Сплошь и рядом, альтернатива изменениям — уход с исторической арены. Те сообщества, которые из двух стрессоров — гибели и самоизменения — выбирают развитие, сохраняются. Те же, которые не обнаруживают способности к достаточным самоизменениям, отбраковываются историей. При всей своей неизбежности перемены остро дискомфортны и ложатся тяжелым бременем на человека. Причем для многих это бремя оказывается непереносимым. Особенно остро описанные коллизии переживаются в архаических и традиционных обществах.

В ситуации имманентного по преимуществу развития общества, когда оно изменяется под воздействием внутренних факторов, дискомфорт самоизменения существует, но находится на некотором приемлемом уровне. Гораздо выше дискомфорт в обществах догоняющих, развитие которых носит неимманентный характер. Здесь и культурные, и социальные, и психологические предпосылки изменений не созрели. А потому происходит постоянное, ежеминутное насилие над природой человека. Непреодолимые обстоятельства заставляют людей изменяться, преодолевая собственную природу. В таких обществах политическая элита осознает необходимость перемен и тащит страну на дыбу самоизменения. Отсюда и высокий уровень насилия, и авторитарные политические режимы, и постоянное сопротивление традиционалистской массы, вырывающееся на поверхность в форме бунтов и деструктивных движений.

Итак, в обществах, прошедших рубеж дуалистической революции и оказавшихся в ситуации неимманентного развития, эсхатологические настроения оказываются естест венной реакцией на стресс навязанных историей изменений. Догоняющее развитие задает переживание истории, т. е. жизнь в рамках цивилизации и государства, внутри процесса бесконечного распада синкрезиса, как фундаментальное уклонение от должного.

Крах устойчивого мира, к которому традиционный субъект более или менее адаптирован, переживается как конец Вселенной и торжество хаоса, а, значит, Нечистого. Анализ конкретного историко-культурного материала (и прошлого, и современного) показывает, что в адекватном сознании образ Лукавого тождественен исторической динамике и маркирует процессы распада синкрезиса. Градиент усложнения и динамизации — критерий, по которому идеологи традиционализма безошибочно узнают руку Князя Тьмы. В сознании традиционалиста должное равно изначальному синкрезису и покоится где-то в глубинах антропогенеза до всех разделений, до имущественного и социального неравенства, до слез и печалей.

Описывая царство царя Михаила, Пересветов видит во всеобщем «поравнении» способ чудесного преображения мира, в котором исчезнут все проблемы и настанет «радость, и веселие, и тишина великая»127. Воспринятая Шариковым идеология Клима Чугункина — мы имеем в виду принцип «взять и поделить» — имела весьма глубокие корни. За нею стоит определенное понимание природы человека и общества. Если все созданное человеком, взять и поделить, история прекратит движение свое. Более того, сама по себе история есть трагическое и греховное уклонение от должного порядка вещей, снимаемое в эсхатологической перспективе.