М. Хлебников - «Теория заговора». Историко-философский очерк

Говоря о феномене масонства в русской политической жизни тех лет, Яковлев призывает отказаться от взгляда на масонские ложи как на собрания «чудаков», целиком сосредоточившихся на обрядово-символической стороне учения вольных каменщиков. Им всячески подчёркивается реальность воздействия «братьев» на политические, экономические процессы той поры, результатом которого становится «превентивная революция» февраля 1917 г. В данном контексте российское самодержавие представляется малосимпатичной, но всё же объективной жертвой деятельности заговорщиков. Естественно, что масонство характеризуется, прежде всего, по степени его связи с крупной буржуазией, что позволяет аттестовать его в качестве объективного противника рабочего класса. Но в то же время автор представляет материалы, свидетельствующие о надпартийной природе русского масонства, включающего в себя силы не только либерального лагеря, но и видные фигуры левых партий. «Верность масонской ложе в глазах посвященных была неизмеримо выше партийной дисциплины любой партии. И когда пришло время создавать Временное правительство, его формирование нельзя объяснить иначе как возможным предначертанием этой организации» {661} 661 Там же. С. 10. .

Целенаправленная деятельность по свержению монархии сопровождалась не только политической борьбой в её чистом виде, но и актами саботажа в тылу воюющей армии, срывом продовольственных поставок в крупные города, спланированными провокациями в прессе, направленными на подрыв доверия к власти. Яковлев рисует настолько впечатляющую картину подрывной работы, «концентрированного наступления буржуазии» на самодержавие, что в её рамках фактически не остаётся места для партии российского пролетариата, которая в официальной идеологической интерпретации и стала «могильщиком» самодержавия. Естественно, что подобное конспирологическое толкование событий начала прошлого века не могло не вызвать острой негативной реакции как со стороны представителей официальной идеологии, так и со стороны представителей общественных наук.

Среди критических откликов «объективистского свойства» как наиболее типическую мы можем назвать работу А. Я. Авреха «Масоны и революция». Структурно и содержательно данное исследование целиком строится как полемический отклик на работу Яковлева, которую Аврех совершенно справедливо охарактеризовал как «решительный разрыв со всей советской историографией» {662} 662 Аврех А. Я. Масоны и революция. М: Политиздат, 1990. С. 13. . Центральным тезисом текста становится утверждение о quantite negligeable — ничтожной величине реального влияния масонства на действительные политические процессы того времени. Несмотря на, несомненно, научный характер работы Авреха, необходимо заметить, что и она явно несвободна от идеологического влияния. Говоря, совершенно неоправданно, об «истеричной и иррациональной масонофобии правящих верхов, начиная от носителя верховной власти и кончая департаментом полиции», автор также абсолютно тенденциозно, но идеологически «правильно» объясняет это противостоянием народу, «который уже сделал одну великую революцию и горит желанием совершить вторую» {663} 663 Там же. С. 340. .

Основываясь на изложенном материале, мы можем сделать ряд выводов, касающихся природы генезиса «теории заговора» в советскую и постсоветскую эпоху. Следует признать, что конспирология, обладая внешне схожими чертами с марксистской идеологией, вовсе не является её зеркальным отражением. Причиной тому ряд факторов как объективно-научного, так и социально-политического свойства. Во-первых, обратим внимание, что с методологических позиций конспирологические схемы вступают в прямое противоречие с марксистской интерпретацией исторической процессуальности. Формационный подход, парадигмально «завязанный» на концепции жёсткого социально-экономического детерминизма, не имеет реальных выходов к иным, альтернативным вариантам прочтения исторического процесса [33] Здесь следует оговорить следующий важнейший момент — необходимость различения собственно марксистской идеологии и марксистской философии, получившей особое распространение и развитие во второй половине прошлого века. Последняя представляет собой попытку придания марксистской идеологии объективного научного звучания. . Поэтому для господствующей идеологии любые отклонения были крайне нежелательными. К тому же не лишним будет отметить, что большинство конспирологических схем носят явно критический характер по отношению к марксизму, часто рассматриваемому в качестве яркого примера деструктивной конспирологической деятельности. С. Семанов, один из тех, кто в советскую эпоху пытался представить «теорию заговора» в качестве некой альтернативы марксистскому учению, следующим образом определяет состояние отечественной науки: «Исчезли из русской науки истории XIX и XX столетий живая мысль и любые споры по мало-мальски серьёзным вопросам. Разумеется, иные авторы хитрили и, прикрываясь соответствующими цитатами, высказывали даже нечто противоположное, но это общей картины не меняло» {664} 664 Семанов С. Клио — муза истории // Наш современник, 2006. № 1. С. 266. 394 .

Второй вывод также непосредственно связан с методологической особенностью «теории заговора». Конспирологическое исследование во многом строится на противопоставленности идеологическому и псевдоисторическому знанию большинства. Альтернативная природа «теории заговора» по необходимости требует постоянной жёсткой оппозиционности, в рамках которой «теневая действительность», то есть история в её конспирологической подлинности, выступает антиподом идеологии, демонтируя её ложные основания. Схема, принятая в официальной советской общественной науке, демонстрировала или должна была демонстрировать синтез идеологических установок с историческим процессом. По мере социально-экономического развития массы не только овладевали идеологическим инструментарием, но и становились творцами истории, которая в свою очередь становилась абсолютно прозрачной для рационального прочтения. Все остальные возможности влияния на исторический процесс представляются относительными, лишёнными связи с действительностью. Поэтому официальная идеология всячески подчёркивала и относительность влияния «тайных обществ», имеющих внеклассовый характер. В некоторых случаях даже делались выводы о полной включенности, например, масонства в социальную систему западного общества: «Когда масоны собираются за столом (а делают они это довольно часто, их не зря издавна называли людьми, которые “умеют хорошо поесть и попить”), они традиционно поднимают тост за главу государства. Правилами запрещено говорить в ложе о политике и религии. Главными темами бесед должны служить история, философия, наука, мораль» {665} 665 Зафесов Г. Р. Тайные рычаги власти: за кулисами масонской ложи «П-2». М.: Мысль, 1990. С. 32-33. . Подобные утверждения, безусловно, противоречат установкам «теории заговора», разрушая её базовое положение — обоснование заговора в качестве движущей силы истории. Даже признаваемые негативные качества масонства служат средством подтверждения тезиса о его периферийности по отношению к глобальным социально-политическим процессам: «Единственно, что оставалось неизменным и дожило до наших дней, так это замкнутый характер масонских лож и узкоэгоистические цели, которые они преследуют» {666} 666 Там же. С. 25. .