М. Хлебников - «Теория заговора». Историко-философский очерк

Несмотря на подобные «индейские» приёмы борьбы и явную фантастичность «отчётов», деятельность «Братства» привлекает внимание истеблишмента русской эмиграции. Митрополит Антоний, генералы П. Н. Врангель и Д. Л. Хорват, известный общественный деятель В. Л. Бурцев в том или ином виде оказывают помощь организации. Не остаётся в стороне и А. В. Амфитеатров, разочаровавшийся в смутных тайнах масонства, он становится членом «Братства», осуществляя мощную, со свойственным ему недюжинным темпераментом, пропагандистскую кампанию в эмигрантской прессе. Сетуя на невнимание к нуждам бойцов за свободную Россию, он не без пафоса пишет: «Хорошо известная мне боевая деятельность БРП, третий год делающая мне честь своею доверенностью, испещрена осечками по безденежью, которого не в состоянии преодолеть жертвенный героизм братьев, с беспредельным мужеством полагающих душу свою за други своя» {512} 512 Будницкий О. Указ. соч. С. 134, . Увы, в недалёком будущем А. В. Амфитеатрову придётся пережить очередное разочарование в «тайной организации», когда окажется, что все славные боевые эпизоды «Братства», совершаемые с «беспредельным мужеством», имеют единственный источник — неутомимую фантазию Брата № 1: С. А. Соколова-Кречетова.

Тем не менее примечательно следующее: достаточно опытные политики и общественные деятели, многие из которых имели личный опыт подпольной работы в дореволюционной России, на протяжении длительного времени поддерживали и пропагандировали миф о «Братстве». Объяснение этому частично даёт нам О. Будницкий: «Но если неведомые ранее миру люди подполья сумели стать властью в России, значит, их методы были вполне эффективными. Следовательно, надо бить врага его же оружием — террором, неосуществимым без заговора» {513} 513 Там же. С. 137. . Несмотря на громкий и явный провал «организации» Соколова-Кречетова, идея «конспирологического» свержения советской власти как продолжает своё развитие, так и находит новых сторонников. К ней обращаются представители младшего поколения эмиграции, формирующие политические движения и партии, которые в известной степени противопоставляли себя старой политической элите. Одной из наиболее массовых партий нового поколения становится Национальный Союз Русской Молодёжи, преобразованный впоследствии в Национально-Трудовой Союз Нового Поколения (НТСНП), делавший ставку на бескомпромиссную борьбу с коммунистами. Тайная подрывная деятельность понимается как основа подобной борьбы: «Борьба с большевиками, ведомая центром, в силу наших условий, должна вестись в формах конспирации, тщательно укрываемой от врагов, закрытой от друзей, непосредственно в ней участия не принимающих» {514} 514 Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и мате риалы. М.: ВЛАДОС, 1999. С. 350. . Другая политическая организация, возникшая в эмиграции — Российское национал-социалистическое движение, также декларирует необходимость учитывать конспирологический фактор в борьбе против советской власти: «К силам, поддерживающим большевизм, относятся, в первую очередь, международные, надправительственные силы еврейства и масонства. РНСД считает поэтому одной из основных своих задач борьбу за раскрепощение русского национального сознания от иудейско-масонского гипноза и создание крепкого кадра зрячих борцов против тёмных сил» {515} 515 Окороков А. В. Фашизм и русская эмиграция (1920-1945 гг.). М.: Русаки, 2001. С. 377. .

Можно с уверенностью утверждать следующее: люди весьма далёкие от интереса к политике, для которых революция уже не являлась личной жизненной катастрофой, тем не менее имманентно воспринимали и транслировали конспирологические установки. Более того, конспирологической интерпретации подвергаются события прошлого, ранее воспринимавшиеся нейтрально. Показательным примером тому служат мемуарные очерки М. Н. Семёнова — русского литератора и издателя начала XX века. Близко общавшийся со многими деятелями русской культуры «серебряного века», принимавший активное участие в ряде изданий символистов, он в личностном отношении типологически совпадает с фигурой Соколова-Кречетова. Как и будущий создатель «Братства Русской Правды», Семёнов, следуя своей мировоззренческой ориентации и роду деятельности, мало интересовался текущими политическими процессами. Более того, предреволюционные годы он в основном проводит за границей, поэтому трагические социально-политические повороты русской истории не затрагивали его непосредственно. Тем не менее в его мемуарном наследии мы находим отражение указанного выше явления — ретроспективное осмысление в конспирологическом ключе как фактов собственной биографии, так и глобальных исторических событий.

В очерке «Преступление на улице Фраттина» Семёнов описывает подробности произошедшего в 1909 году в Италии преступления: жестокого убийства Э. Тарантовича — члена террористического крыла Польской социалистической партии. В полученном полицией анонимном письме соучастником преступления объявлялся русский писатель. Семёнову удалось выяснить, что автором доноса был мелкий авантюрист российского происхождения — некий Берлянд. Испытывая к Семёнову неприязненные чувства вследствие незначительного конфликта между ними, он решает опорочить его. Публичное разоблачение клеветника, его высылка за пределы Италии не снимает проблемы, а даже усугубляет ситуацию. Семёнов оказывается в центре инспирированного неизвестными ему силами скандала, публично объявляется погромщиком и агентом русской тайной полиции. Только спустя годы, после русской революции, писатель формулирует для себя причину своих несчастий. «В Италии осталось множество идейных друзей Берлянда — евреев и масонов, — и они не проиграли своего дела. На протяжении многих лет за мной следила итальянская иностранная полиция, я пережил несколько домашних обысков, попытку выслать меня из страны и многое другое» {516} 516 Семёнов М. Н. Вакх и Сирены. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 441. .

Как мы видим, бытовой, по сути дела, конфликт становится исходным пунктом злоключений мемуариста. Заметим, что Семёнов прибегает к уже подробно рассмотренному нами выше приёму: соединению нескольких внешне не связанных эмпирических фактов посредством конспирологической установки, благодаря чему возникает эффект объективности и достоверности. Сама ссылка на совершенное преступление, в реальности которого невозможно усомниться, факт анонимного доноса, последующее разоблачение и наказание Берлянда — служат документальным, эмпирическим обоснованием «теории заговора». Мемуарист особо подчеркивает такие качества преследующих его сил, как планомерность, независимость от смены политических режимов, то есть их надполитический характер. «Только при фашистском режиме мне стало легче дышать, но даже и в этот период время от времени какая-то таинственная и сильная рука пыталась достать меня и вмешаться в мои предприятия, в мои дела, в мою личную жизнь. Таким образом, уже тридцать лет я искупаю вину за то, что опрометчиво написал заявление против еврея» {517} 517 Там же. . Итак, даже установление фашистского режима в Италии, проводившего, как известно, весьма жёсткую политику в отношении евреев и масонов, не спасает Семёнова от преследований. Проекция конспирологической установки на личную жизнь автора нивелирует излишнюю теоретичность «теории заговора», придавая ей актуальность авторского «жизненного измерения».