Лорен Грэхэм - Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе

Другое большое совещание, посвященное проблемам советской биологии, состоялось 7-14 октября 1939 г. Существенным его отличием от всех предыдущих было то, что оно было организовано и проводилось философами — членами редколлегии теоретического журнала «Под знаменем марксизма» [263]. К тому времени многие философы начали соглашаться с заявлениями Лысенко по поводу того, что его позиция представляет собой верный в идеологическом отношении подход к генетике, хотя ранее философы и не соглашались с подобными его заявлениями. Неполная стенограмма этого совещания, опубликованная в журнале «Под знаменем марксизма», содержит выступления 53 его участников, некоторые из которых участвовали и в работе совещания 1936 г. Как и в первом случае, основываясь только на текстах выступлений, я осмелюсь выделить 29 выступлений «в пользу» Лысенко и 23 — «против» него. Таким образом, хотя, как и в первом случае, цифры указывают на незначительный перевес в пользу Лысенко, число его противников все еще велико. В ходе этой встречи можно было наблюдать достижение своего рода грубого компромисса, оставляющего за представителями классической генетики право на выражение собственного мнения. Вавилов указал на растущее использование в США гибридов кукурузы как на непосредственный результат генетических исследований [264].

К этому времени тон высказываний лысенкоистов становится откровенно агрессивным [265]; они требуют изменения школьного расписания и программ научных исследований. Как отмечает В.К. Милованов, до сегодняшнего дня продолжают существовать «кафедры генетики», между тем их необходимо было уже «давно ликвидировать» [266]. Еще раньше Лысенко говорил о том, что необходимо исключить менделизм из университетских курсов [267]. В то время Презент вместе с представителями Наркомата образования работали над пересмотром курса биологии в начальных школах, в результате чего учителя и ученики оказались «дезориентированы в вопросах биологии» [268]. Уже по тому, как Лысенко описывал свою деятельность и деятельность своих оппонентов, можно было судить о состоянии войны между ними. Себя и своих сторонников и последователей он называл «генетиками», а своих оппонентов — «менделистами». При этом считалось, что только «менделисты» представляют собой «научную группировку», что же касалось до него самого, то Лысенко отказывался признавать даже наличие у него «школы». Напротив, он выступал от имени всей биологической науки, указывая на свою лояльность по отношению к Дарвину и Марксу, в то время как его оппоненты «стали жертвами» ненаучных и церковных воззрений. Автор обзора о работе совещания В. Колбановский, которого вряд ли можно считать нейтральным в этом споре, называет теории Лысенко «прогрессивными» и «новаторскими». Закрывая совещание, философ П.Ф. Юдин призвал представителей академической генетики отказаться «от хлама и шлака, которые накопились в вашей науке» [269].

В 1940 г. Николай Вавилов был арестован и впоследствии умер в тюрьме [270]. Исчезновение лидера академических генетиков — человека, чьи способности и талант признавались даже его противниками и оппонентами, — означало, что ни один ученый не мог рассчитывать на иммунитет. С исчезновением Вавилова многие генетики замолчали. Одни из них стали работать в других, не вызывающих таких споров областях. Другие продолжали вести исследования в области генетики, но уже не в таких масштабах, как раньше.

Кульминацией событий вокруг генетики в Советском Союзе стала сессия ВАСХНИЛ 1948 г., где генетика в том виде, в каком она была известна во всем мире, была запрещена. Истоки этого решения все еще остаются не вполне ясными; думается, что ему предшествовала не все возрастающая поддержка Лысенко, как это может показаться, а, наоборот, все возрастающая критика его деятельности. Советский биолог, написавший историю «дела Лысенко», отмечает, что к концу 1947 г. политические позиции Лысенко были слабее, нежели до войны [271]. Среди самых влиятельных критиков Лысенко были Андрей Жданов (один из ближайших помощников Сталина) и его сын Юрий [272].

Печальная история, связанная с судьбой советской генетики в 1948 г., многократно описана на Западе; в отличие от материалов предыдущих совещаний материалы сессии ВАСХНИЛ 1948 г. опубликованы по-английски [273]. Из 56 выступивших на этой сессии только шестеро или семеро защищали генетику в том ее понимании, как она известна во всем мире, но и их позднее заставили отказаться от своих убеждений. В своем заключительном слове Лысенко обнародовал тот факт, что его выступление было в предварительном порядке рассмотрено и одобрено ЦК партии. Из этого вытекает, что он знал об одобрении ЦК его позиции на протяжении всей работы сессии, в то время как его оппоненты, которым это было неизвестно, оказались вовлеченными в сопротивление этому решению. В момент, когда это решение было оглашено Лысенко, все присутствовавшие встали и встретили его аплодисментами в честь Сталина. Участники сессии послали советскому лидеру письмо, в котором выражалась благодарность за поддержку «прогрессивной мичуринской биологической науки», которая характеризовалась как «самая передовая сельскохозяйственная наука во всем мире».

Вскоре вслед за этой сессией всякие исследования в области обычной генетики, а также ее преподавание в Советском Союзе было запрещено. Этот запрет действовал до смерти Сталина в 1953 г. Возобновление этих исследований, происходившее в годы после смерти Сталина, было весьма болезненным и прерывистым процессом, который так и не обрел полного расцвета до момента падения власти Лысенко в 1965 г.

Т. Д. Лысенко со своими ближайшими сотрудниками в Одессе в 1938 г.

В первом ряду слева направо: И. И. Презент, Т. Д. Лысенко, жена Д. А. Долгушина, Д. А. Долгушин, селекционер пшеницы. Во втором ряду — Б. А. Глущенко (жена И. Е. Глущенко), И. Е. Глущенко, А. Д. Родионов, тогда директор ВСГИ, жена Т. Д. Лысенко.

К 1948 г. Лысенко были разработаны все основные компоненты, составляющие его биологическую систему. Его взгляды на биологическое развитие нашли свое отражение в достаточно неопределенной по своему содержанию доктрине, получившей название «теория питательных веществ» (theory of nutrients). При этом под питательными веществами, или «пищей», как называл это Лысенко, подразумевались такие условия окружающей среды, как солнечный свет, температура и влажность воздуха, а также химические элементы, содержащиеся в почве или органических кормах, различного рода газы, присутствующие в атмосфере [274]. Другими словами, эта теория выступала как своеобразная общая теория экологии. По Лысенко, всякая попытка решения вопросов и проблем, связанных с наследственностью, должна начинаться с рассмотрения отношений между организмом и окружающей его средой, которая, по его представлениям, и определяла в конечном счете наследственность, действуя при этом опосредованно и таким образом, что в каждый данный момент времени организм обладал известной наследственной стабильностью.