Владимир Корочанцев - Африка — земля парадоксов

В незапамятные времена, когда камни были еще мягкими, первые люди послали к Великому Духу хамелеона Нвабу и ящерицу Нтули. Первому поручили просить Всевышнего о вечной жизни, ящерицу — о том, чтобы человек был смертным. Хамелеон отстал, а Нтули значительно опередила его. Вот почему дети у ндебеле по сей день мстят ящерицам за торопливость, а хамелеонам — за медлительность.

Манеры делают мужчину, но манеры бывают разными.

О нетактичных людях в Зимбабве язвительно бросают: «Обезьяна своего зада не видит, а видит только чужой». Европеец встанет, если в комнату, где он находится, войдет старший по возрасту. Заходя в чужое помещение, европеец никогда не сядет без приглашения. Африканец же, когда к нему наведается старший, садится, иногда даже на корточки. Когда он входит в какой-то дом, то тут же садится без приглашения. Он вежлив согласно своему неписаному кодексу поведения.

Если при встрече подать зимбабвийцу левую руку, то можно нанести ему кровную обиду. Суть в том, что у африканцев есть края, где очень мало воды для жизни. Из экономии человек мыл там одну правую — «чистую» руку. Если ею он пользуется во время еды, то левой — для разного рода «грязных, нечистых, негигиеничных» дел. На того, кто возьмет во время общей трапезы пищу левой рукой, взглянут с неуважением. Подавать или передавать что-либо левой рукой — значит проявлять неуважение, пренебрежение к человеку. Правила хорошего тона требуют, чтобы вы подавали все другому только «чистой» рукой.

Когда африканец протягивает обе руки, чтобы принять дар, то это не означает, что он груб или жаден. Независимо от значительности подарка зимбабвиец стремится показать вам, сколь велик и щедр ваш жест, поэтому он берет подарок сразу двумя руками, прижимая к груди. Принять подарок одной рукой означает приуменьшить добрые чувства дарующего, не выразить должной благодарности.

Если два человека разговаривают, у нас считается невежливым проходить между ними, у шона и ндебеле, напротив, это делается, чтобы показать отсутствие дурных намерений к ним.

Некоторые обычаи для нас выглядят довольно экзотичными, хотя имеют самое прозаическое объяснение. Например, во время брачной церемонии у нас невеста идет слева, что оставляет правую руку жениха, которая когда-то держала меч или копье, свободной, чтобы при необходимости защитить даму сердца. Однако мы поднимаем бровь, когда видим нагруженную африканку, которую сопровождает (в том числе и в больницу) крепкий здоровяк супруг, свободный от всякой поклажи, но с копьем, топором или палкой. А смысл сцены простой: неси он груз, он бы не выручил подругу в случае нападения врага.

Часто бывает, что человек получает бодрый ответ на вопрос, однако затем обнаруживает, что ответ был неправильный. «Далеко ли до деревни?» — спрашивает путник крестьянина. «Нет, близко!» Еще несколько километров по жаркой дороге — а деревни нет. Проявлением благовоспитанности в африканском обществе считается говорить человеку то, что он хочет услышать, даже если это неправда. С другой стороны, африканец может сделать из мухи слона. «Козы съели всю капусту», — уведомляют вас доброжелательные соседи. Бросившись в огород, вы с облегчением обнаруживаете, что только один кочан обглодан козой, сумевшей просунуть голову сквозь ограду. Вы счастливы, чувствуете облегчение. Вам сделали добро!

Иногда можно говорить на одном языке, но понимать друг друга по-разному. В Мутаре я услышал историю, случившуюся в конце 70-х годов. Однажды начальнику округа, белому, сообщили, что в деревенской больнице умерла роженица. За новорожденным пришла бабушка, но у нее нечем было кормить дитя. Отзывчивый администратор купил старушке шесть банок детского питания, долго и дотошно растолковывал ей, как пользоваться продуктом. Она согласно кивала головой, твердя: «Спасибо, патрон».

Через неделю начальнику доложили, что в приемную пожаловала какая-то крестьянка. Он вышел, перед ним стояла та самая бабушка, выглядевшая еще более расстроенной, чем раньше. «Сэр, — пожаловалась она. — Я съела, как вы рекомендовали мне, все питание, но молоко до сих пор у меня не появилось. Дитя голодное». Бедняжка просто не смогла перешагнуть через принятые в ее народе представления о кормлении младенца.

Как поладить с таким человеком, заслужить его доверие? Прежде всего терпением, учтивостью, искренним желанием уяснить обычаи и понятия его земли. Бессмысленно и бесполезно сердиться, обижаться на него, если у вас никак не налаживается взаимопонимание. Зимбабвийцы ценят интерес постороннего к их проблемам, стремление по-человечески понять их заботы, целесообразность социально-политического уклада. В образе жизни, особенностях мышления и поведения народов этой страны присутствует трогательная наивность, которая проявляется в поклонении природе, прошлому. Запоминается романтическая, чуть навязчивая забота о нравственной чистоте человеческих отношений, какая-то необычная, смешная для нашего практичного времени доверчивость.

Наверное, они будут ближе к истине, чем мы, европейцы, если сохранят эту «старомодность» нравов. Мне лично по сердцу изумительная по глубине проникновения в человеческую психологию мысль русского историка В. О. Ключевского: «Отнимите у современного человека этот медленно и трудно нажитой скарб обрядов, обычаев и условностей — и он растеряется, утратит все свое житейское уменье, не будет знать, как обойтись с ближним, и будет принужден все начинать сызнова». Нам ли, россиянам, не знать, сколь психологически тяжело начинать все сызнова, когда даже соотечественники кажутся незнакомцами, чужаками. И как бы тепло человеческих отношений, подобных существующим у жителей Зимбабве, помогло нам в нынешний трудный час!

Воистину, если у дерева крепкие корни, ему не страшны любые бури.

Пигмеи! Об их существовании вроде бы знают все. А вот о том, как они живут, имеют представление очень немногие. Все годы работы в Африке я интересовался этим удивительным народом маленьких людей, обитающих в непроходимых лесах. И мои поиски однажды увенчались успехом. Я побывал в гостях у пигмеев, увидел их нелегкую жизнь.

Из камерунского городка Йокадума мы с проводником Амаду взяли курс на юго-восток, в края пигмеев бака. Шли пешком, подчиняясь изгибам тропинок, несколько раз форсировали реку Вуму и ее притоки — временами по мостам из побегов лиан. Перед каждой переправой вброд Амаду предупреждал меня о крокодилах, затаившихся в мутных водах. Наконец у берега реки Санга, чуть севернее ее притока Нгока, из зарослей выглянула деревня на укромной поляне.