Анатолий Белкин - Теория доказывания в уголовном судопроизводстве

На практике выбор способа усреднения обычно достаточно произволен и далеко не бесспорен. Кроме того, используемая экспертами шкала может и не допускать подобных усреднений (например, при использовании достаточно грубой шкалы с вербальными градациями, что в свете изложенного выше повышает адекватность получаемой от эксперта информации, вычисление таких усредненных оценок, по меньшей мере, весьма спорно). Наконец, разные эксперты могут использовать для одного и того же критерия различные шкалы, что еще более осложняет ситуацию.

Некоторой альтернативой можно полагать разнообразные многошаговые схемы типа "Дельфи", в которых мнения экспертов в группе понемногу изменяются, пока, наконец, не вырабатывается некая общая, интегральная оценка *(450) .

Но, во-первых, сходимость таких процедур к единому мнению отнюдь не гарантируется (и на практике достигается не всегда); во-вторых же, изменение первоначального мнения эксперта под действием мнения других членов экспертной группы вполне может быть и проявлением уже упоминавшегося конформизма, что вряд ли стоит горячо приветствовать. Мнение группы экспертов нередко пытаются сформировать на базе мнения большинства, однако мажоритарный принцип формирования группового мнения чреват серьезными противоречиями (отметим хотя бы широко известный парадокс Кондорсе *(451) ). Кроме того, нужного большинства в группе может и не оказаться, что вынуждает вновь применять многошаговые схемы, нередко малоэффективные *(452) .

2. Неудовлетворительность группового мнения с точки зрения каждого эксперта. В случае, когда экспертные мнения сильно варьируют, построенное тем или иным способом "усредненное" групповое мнение может также в итоге сильно отличаться от мнения любого отдельного эксперта.

В случае, если перед экспертами стоит задача оценки значения некоторого критерия, такая ситуация более редка, но также вполне возможна *(453) .

3. Неравноправие экспертов. В свете известных идей К. Эрроу *(454) , эксперты в группе далеко не равноправны. Одни из них могут оказаться скрытыми "диктаторами", мнение других может вообще игнорироваться, что, на наш взгляд, несколько дискредитирует саму идею коллективной экспертизы.

4. Взаимоотношения экспертов в группе. Вследствие взаимных контактов экспертов в группе их индивидуальные особенности, перечисленные выше, в подразделе 7.3.2 , могут дополнительно усиливаться и обостряться. Особенно это относится к таким характеристикам эксперта, как конформизм, профессиональная гордость, когнитивная защита. Личные взаимоотношения отдельных членов экспертной группы также оказывают определенное влияние на занимаемые ими позиции.

5. Технические трудности. Групповую экспертизу обычно значительно труднее организовать, сбор информации требует большего труда, а для построения результирующего мнения могут потребоваться сложные, трудоемкие методики. Наконец, она занимает гораздо больше времени и обходится значительно дороже.

Все сказанное здесь, разумеется, не претендует на то, чтобы зачеркнуть групповую экспертизу как таковую; однако с нашей точки зрения, этого достаточно, чтобы с определенными оговорками принять презумпцию предпочтительности индивидуальной экспертизы.

Для использования групповой экспертизы в каждом конкретном случае необходимы веские причины. Распространенное на практике назначение комиссионной экспертизы просто с целью устранить разногласия и противоречия между первичной и повторной экспертизами, по нашему мнению, не слишком эффективно, ибо шансы на то, что члены группы не придут к единому согласованному выводу, достаточно велики.

Несмотря на все свои особенности, щедро критикуемые выше, эксперт-человек незаменим. Однако учет описанных особенностей человека-эксперта, принятие их во внимание могут значительно повысить степень адекватности получаемой информации.

К сожалению, выработка подробного списка конкретных рекомендаций по организации и проведению диалога с экспертом выходит далеко за рамки данной работы. Отметим еще, что целью настоящего параграфа вовсе не была дискредитация самой идеи экспертизы, но лишь предостережение против некритического подхода как к ее проведению, так и к личности эксперта, и к получаемой от него информации. Нашей целью было всего лишь огородить, пометить на карте сомнительные, плохо исследованные территории с тем, чтобы, грубо очертив их границы, надписать поперек сакраментальное предупреждение: "Здесь могут водиться тигры!"

В учебниках по криминалистике и уголовному процессу, в методических пособиях следователям и судьям рекомендуется при оценке заключения эксперта как источника доказательств исходить из оценки компетенции *(456) эксперта, производившего экспертное исследование, современного уровня примененных методов исследования, полноты, логической и научной обоснованности выводов эксперта и т.д. Практика же свидетельствует о том, что в подавляющем большинстве случаев следователя и суд из всего экспертного заключения интересуют лишь выводы эксперта. Оценка ими заключения эксперта обычно сводится лишь к проверке полноты этих выводов, их формы и соответствия иным доказательствам по делу.

Возникает вопрос: в чем причины подобной практики? Только ли в прагматичном подходе к оценке заключения, когда обращается внимание на те части заключения, которые прямо, непосредственно "идут в дело", т.е. используются в системе доказательств по делу, или причины в другом - в сложности процесса оценки этого источника доказательств, а может быть, и в невозможности такой оценки в соответствии с декларированными критериями?

По нашему убеждению, следователь и суд, как правило, в состоянии оценить лишь полноту заключения эксперта, проверив, на все ли поставленные вопросы даны ответы, и уяснив характер этих ответов. Могут они оценить и соблюдение экспертом необходимых процессуальных требований, и наличие у заключения всех требуемых реквизитов. Таким образом, оценка заключения эксперта следователем и судом оказывается формальной процедурой, никак не затрагивающей оценку содержания самого заключения.

Орган, назначивший экспертизу, не в состоянии оценить ни научную обоснованность выводов эксперта, ни правильность выбора и применения им методов исследования, ни соответствие этих методов современным достижениям соответствующей области знания, поскольку для такой оценки этот орган должен обладать теми же познаниями, что и эксперт. Более того, существующая форма экспертного заключения не позволяет оценить даже компетентность эксперта, проводившего исследование, поскольку содержит указания лишь на характер образования и стаж работы эксперта. Но ни первое, ни второе еще не свидетельствует о том, что он достаточно профессионально решил именно эту экспертную задачу: о компетентности эксперта в вопросах конкретного экспертного задания судить по этим данным достаточно обоснованно невозможно *(457) .