Анатолий Белкин - Теория доказывания в уголовном судопроизводстве

4. Непосредственное познание применимо в отношении фактов, не требующих для их познания специальных знаний и доступных для непосредственного чувственного восприятия. Такими фактами является большинство фактов-состояний, ими могут быть действия и события" *(27) .

Бесспорно, что событие преступления к моменту его расследования находится уже в прошлом, а факты, его составляющие, не могут быть объектом непосредственного восприятия следователя и суда. Однако событие преступления не исчерпывает собой предмет доказывания, так что из невозможности его непосредственного восприятия при собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств еще нельзя делать вывод о невозможности непосредственного восприятия предмета судебного исследования вообще. Ряд фактов, входящих (помимо события преступления) в состав предмета доказывания, доступен для непосредственного восприятия их следователем и судом. К ним могут относиться: последствия преступления; признаки совершения преступления данным лицом; орудия и средства совершения преступления; обстоятельства, способствовавшие совершению преступления; обстоятельства, относящиеся к личности субъекта преступления, и др.

Все эти факты относятся к категории доказательств, и признание возможности их непосредственного чувственного познания имеет принципиальное значение как подтверждение всеобщности процесса познания. Чувственное познание пронизывает все фазы собирания, исследования и оценки доказательств. В одних случаях (например, при собирании доказательств) оно играет большую роль, в других (например, при оценке доказательств) - меньшую, однако оно носит всеобщий характер. Такой же всеохватывающий по отношению к процессу доказывания характер носит и логическое мышление, его приемы и законы. В гносеологическом плане доказывание - двуединый, чувственный и рациональный, процесс познания *(28) .

Как уже указывалось, целью доказывания является установление истины по делу. Эта истина в литературе порой именуется материальной или объективной истиной *(29) . По смыслу авторских рассуждений, объективная истина оценивается как истина абсолютная из категорий "вечных", "неизменных" (а проще - "плоских") истин. Идеологизированные постулаты советской процессуальной науки начисто изгнали из нее всякие сомнения в достоверном характере этой объективной истины, представления о возможности использования в процессе вероятного знания, вплоть до признания самой объективной истины истиной относительно вероятной.

Классик отечественной уголовно-процессуальной науки Л.Е. Владимиров писал: "Уголовно-судебная достоверность есть такое стечение вероятностей, вытекающих из представленных на суде доказательств, которое способно привести судью к "внутреннему убеждению" в том, что прошлое событие, составляющее предмет исследования, имело место в действительности". Он называет такую достоверность "фактической достоверностью", отличающейся от достоверности, "основывающейся на аксиоме математической", и далее, разъясняя смысл своей позиции, он замечал: "Называя уголовно-судебную достоверность только высокой степенью вероятности, мы, конечно, считаем достоверностью только такое положение, когда противоположное реально даже немыслимо(выделено мной. - А.Б.)" *(30) . Но достоверность и предполагает исключение всякого противоположного, т.е. фактически в данном случае речь идет не о вероятности самой высокой степени, а о достоверности.

Об уголовно-судебной достоверности писал и М.В. Духовской *(31) . И.Я. Фойницкий, вводя термин "практическая достоверность", писал: "...научная достоверность имеет своим содержанием раскрытие законов природы, практическая достоверность - установление отдельных явлений или групп явлений... Истина практическая, как конкретная, частная, может быть познаваема при менее сложных приемах и условиях, чем истина научная... Конкретные события познаются со всею точностью и реальностью" *(32) .

Сказанное позволяет сделать вывод, что ведущие дореволюционные процессуалисты, оперируя термином "вероятность", фактически считали возможным установление в процессе доказывания истины, которую позже стали именовать "материальной" или "объективной".

В отечественной литературе проблеме истины в судопроизводстве посвящено значительное число работ. Не останавливаясь на их анализе, высказываемые в них точки зрения можно свести к трем:

1) истина в процессе носит абсолютный характер;

2) истина носит относительный характер;

3) истина является одновременно и абсолютной, и относительной.

Наконец, некоторые авторы полагают, что истина в судопроизводстве не может считаться ни абсолютной, ни относительной, поскольку эти философские категории не могут быть использованы для ее характеристики.

С нашей точки зрения, истина в уголовном судопроизводстве может считаться абсолютной, если исходить из задач доказывания, когда требуется установить не бесконечное многообразие сторон, свойств, признаков и т.п. фактов, явлений, а лишь то, что диктует закон, когда познание этих фактов, явлений ограничивается лишь тем, что и как требует предмет доказывания. Объективная (по принятой терминологии) истина - это истина из категории "плоских", значение и содержание которых не изменяется в зависимости от цели и условий познания ("событие действительно имело место", "преступление совершено с прямым умыслом" и т.п.). Но можно ли сказать, что результаты процесса доказывания все и всегда носят достоверный характер?

Представляется, что утвердительный ответ на этот вопрос не соответствует действительности.

Во-первых, всякое косвенное доказательство, в сущности, само по себе связано с предметом доказывания лишь вероятностными связями. А.А. Хмыров справедливо отмечает, что "оценка относимости промежуточных фактов является одним из центральных моментов доказывания уликами. Она означает установление объективной связи промежуточного факта с предметом доказывания и может быть осуществлена только в системе промежуточных фактов, так как связь каждого такого факта с предметом доказывания может только предполагаться(выделено мной. - А.Б.)" *(33) . И далее: "Каждый из промежуточных фактов связан с событием преступления неоднозначно и, значит, допускает вероятный вывод на этот счет... Достижение достоверности в доказывании уликами связано с накоплением таких косвенных доказательств и в таком количестве, что они могут служить достаточным основанием для достоверных выводов по делу" *(34) .

С точки зрения формальной логики в этих рассуждениях допущена ошибка: сумма вероятностей не образует достоверности. Это понимает и автор: "Поскольку суждение об объективной связи всех улик с событием преступления рассматривается как вероятное, его достоверность доказывается путем опровержения противоположного ему допущения о случайном совпадении этих улик... Поскольку подобное опровержение сводится к доказыванию невероятности случайного совпадения совокупности улик, а методами теории вероятностей это доказывается лишь статистически, т.е. приближенно, строгая математическая достоверность и здесь не достигается. Теоретически мыслим какой-то (пусть единственный на миллионы!) шанс случайного совпадения улик... Однако практическая невероятность случайного совпадения большого числа разнообразных по характеру улик... делает это знание практически достоверным" *(35) . Итак, практическая невероятность и влечет практическую достоверность. А это означает, что последняя есть не что иное, как высокая степень вероятности, о чем и писал Л.Е. Владимиров. К этому можно добавить, что в процессе расследования и судебного разбирательства никто не занимается доказыванием невероятности случайного совпадения совокупности улик. Вывод о такой невероятности как бы презюмируется, исходя из так называемого здравого смысла и житейского опыта.