Николай Верещагин - Почему вымерли мамонты

Береговые отмели — область шельфа. Жизнь водных организмов многообразна: сонлива и длительна у одних, коротка и энергична у других. Смены поколений происходят здесь очень дифференцированно у различных популяций, обитающих в чуть отличных биотопах. Посмотрим это на примере наших северных, южных и дальневосточных морей. У моллюсков литорали за 15—20 лет нарастают прочные известковые створки или замысловатые башенки и завитки жилищ — вечные памятники, оставляемые этими безмолвными студенистыми существами. Прочность и массовость скорлупок, приуроченность их хозяев к определенным глубинам, солевому режиму, температуре, необычайная консервативность форм на протяжении миллионов лет — все эти признаки обусловили любовь геологов к ракушкам. По сериям ископаемых скорлупок геолог читает как по книге странички жизни древнего водоема. Жизнь эта нелегка, и бодрое состояние популяций поддерживается только массовостью и интенсивным размножением. Личинки и неокрепший молодняк мягкотелых выедаются ракообразными, хищными рыбами, морскими звездами. Подросшие дрейсены, митилястеры, сердцевидки, некрупные мидии, гребешки уничтожаются утками, лысухами, и смена поколений ускоряется неимоверно. От раскушенных раковин остается только известковый песок.

Еще быстрее и энергичнее идет отбор и смена поколений во всем биоценозе литорали при сгонах вод или при изменениях солености. В каждый очередной отлив вода быстро отступает с песчаного или ракушечникового мелководья, обнажая полосу побережья в сотни метров и километры шириной. Миллионы подвижных существ — рыб и рыбешек, рачков, голотурий и пр. — откатываются с водой с насиженных мест. Другие миллионы сидячих существ — мидий, дрейсен, гребешков, жемчужниц и устриц, балянусов, — плотно сжавшись или сомкнув створки и крышечки, пережидают безводный кризис. Зарываются глубже в песок черви-пескожилы, крабы и гаммарусы, но погибают и расплываются на нагретом солнцем песке желеобразные линзы медуз. В каждой западинке, в межгрядовых понижениях, там, где сохранилась вода, отчаянно шмыгают взад и вперед стайки рыбных мальков, застрявших в камнях и водорослях креветок, прячутся причудливые морские коньки и иглы-рыбы, ползают раскрашенные пятиконечные морские звезды. Но над осушенным пляжем уже летают хищные чайки, важно расхаживают вороны, обсохший труп погибшего дельфина рвут клювами орланы. Тут и там видны расклеванные панцири крабов, разбитые створки моллюсков, остовы крупных рыб. Пологие ложбины заполнены меж тем оторванными побегами ламинарий, зостер и плодовыми телами фукусов. С приливом и накатом волны на остатки пиршеств воздушных пиратов набрасываются свои — подводные хищники, и очищенные до блеска перламутровые раковины, панцири и скелеты постепенно погружаются в слой песка и известковой трухи.

Очередной морской шторм и накат мутных волн меняют всю эту «тихую» картину жизни, борьбы и погребения очередных жертв. Огромные и длительные удары волн последовательно обрушиваются на ранее созданные параллельные пологие гряды песка и гравия с захороненными в их толще остатками морских организмов. Штормовой выброс быстро образует толщу нового «слоеного пирога». В наши дни такие полосы штормовых выбросов океана насыщены на всех пляжах техногенными отбросами — пловучими изделиями из пластмасс, бутылками, пробками, капоком и наплывами мазута. Так, например, на атлантических пляжах южнее Нью-Йорка раковины рапан, панцири мечехвостых раков и крабов, обрывки шкур акул и плоские зубы скатов скрываются в грядах поделочного древесного, пластмассового и стеклянного хлама.

Рис. 19. Раковины больших прудовиков и катушек, забитые волной в черепную коробку коровы. Озеро Севан. Ориг.

На приполярных — южных и северных — пляжах песчаные гряды усеяны местами рыхлыми костями тюленей, котиков, моржей и массивными костяками китов.

Местами в зоне мелководья в наше время можно стать свидетелями курьезных ситуаций. Так, на побережье Мексиканского залива в Луизиане мы видели череп аллигатора, в который прибой вместе с песком забил несколько десятков клешней и панцирей мелких пляжных крабиков. У автора хранится поднятый на берегу озера Севан в Армении разломанный череп коровы с забитым туда прибойной волной десятком раковин брюхоногих моллюсков. Получилось забавное посмертное «сообщество» — наземно-водный «танатоценоз» (рис. 19).

Дельты и эстуарии. Давайте пролетим над морским побережьем там, где обычны устья рек. С воздуха хорошо видно, как пресные и нередко мутные воды сизого или коричневого цвета граничат в придельтовых областях и устьях рек с морской голубизной и зеленью вод океанического простора. У этой границы пресной и соленой среды, в завихрениях водных потоков лежит арена борьбы, жизни и смерти солевыносливых и пресноводных организмов. Для морских хищных обитателей здесь много неожиданной пищи — оглушенных новой средой обитателей моря и реки. В мутной воде жадно хватают добычу рыбы, а на рыбьи косяки набрасываются дельфины, чайки, бакланы, пеликаны, поморники, альбатросы. Когда-то, сотни миллионов лет тому назад, в таких же участках также кишели рыбьи косяки, но вместо дельфинов их били коренастые ихтиозавры и длинношеие плезиозавры, а вместо бакланов и чаек падали в воду, хватая рыб, кожистые парашютные тела гигантских рамфоринхов и птеродактилей.

Именно в области дельт и эстуариев, где так быстро шло и идет накопление осадков, всегда образовывались захоронения органических остатков, распавшихся тел растений и животных. Очередные жертвы, погибшие за выслугой лет или от стихийных причин, выносились реками в море и вновь подбивались к устьям морской волной при нагонных ветрах. Накопление стволов деревьев и трупов животных шло в дельтах на песчано-иловатых косах, чуть прикрытых водой, а также в протоках, заполненных в глубину на многие метры жидким илом, там, где скорость течения падала до нуля.

В эстуариях, где имеется лишь общий глубокий поток, накопление влекомых в толще воды трупов и скелетов происходило и происходит также в участках с упавшей силой течений.

«В геологической практике, — пишет академик Д. В. Наливкин (1956, с. 164), — обычно считают дельтовой только фауну и флору надводной части. Фауну же подводной части принимают за морскую, и соответственно отложения подводной части дельты определяют как нормальные морские отложения».

На самом-то деле «подводность» и «надводность» захоронений органических остатков в дельтах разграничить бывает трудно. По генетическому составу они бывают обычно смешанными. В колоссальных пачках толщ дельтовых отложений Миссисиппи в Луизиане автор видел (в буровых колонках) чередование болотных гумусированных прослоек с морским ракушечником, в котором попадались остатки стволов болотных кипарисов. В эстуарно-дельтовых захоронениях гиппарионовых фаун восточного Закавказья — в Удабно, Эльдаре — остатки антилоп-трагоцерусов и жирафов соседствуют с костями тюленей, а зубы южных слонов в Дарры-Даге залегают в слоях глинистых ракушечников из древнекаспийских дидакн и кардиид. Обнаружив зубы слона в морских осадках, палеобиологи разумно заключают, что трупы слонов, погибших в долине реки, были вынесены течением в дельту и затонули в морском заливе древнего Каспия.