Валентин Пажетнов - Мои друзья медведи

Я уже знал, что медвежата, как и взрослые медведи, очень стойко защищают свою добычу от любых посягательств и в этом случае уважают суверенитет друг друга. Катя была поменьше ростом, но так же крепко сбита, разве что голова ее отличалась особым изяществом, а движения – мягкостью и сноровкой. В глазах ее всегда сквозила хитринка. Она все видела, все замечала, и если у меня вдруг пропадал дневник или я находил изодранную в клочья рукавицу, сомнений в том, что это проделки Кати, не возникало. Яшка по-прежнему был инфантилен. Узкая голова его с пугливыми, бегающими по сторонам глазками сидела на тонкой шее, и оттого казалось, что он постоянно старается вытянуть голову как можно дальше вперед. Тонкое туловище держалось на мосластых ногах. С боков свисали сосульки длинной, свалявшейся шерсти. Вид у него был пришибленный, угнетенный. Он постоянно уступал в игре, приседая на задние лапы или опрокидываясь на спину. Но я знал за ним несколько жестоких драк, когда вцепившегося в Тошу или Катю Яшку нельзя было оторвать силой, не рискуя повредить медвежонка, и приходилось обливать его водой. Видимо, характер у него был, хотя и скрывался за невзрачной внешностью и отсутствием должной силы.

Пока я отдыхал, наблюдая за мишками, набежала туча, стало сумрачно и заморосил мелкий холодный дождь. Водяная пыль повисла над лесом, заполнив его белесым туманом. Оседая на листочках малинового куста, около которого я сидел, она превращалась в прозрачные, быстро наливающиеся капли, которые клонили листочки вниз и, не удержавшись, скатывались. Весь малиновый куст, как живой, махал листочками. Несколько крупных капель попали мне за воротник, и по спине побежала холодная струйка. Быстро поднявшись, я надел рюкзак и зашагал дальше, надеясь пораньше выйти к урочищу «Мартиновы Нивы», где стояла старая, невесть когда срубленная лесная избушка.

Ровная линия разрезающей заповедный лес квартальной просеки в отдельных местах поднималась на возвышенность, и тогда можно было идти, не заглядывая себе под ноги, лишь иногда переступая через выступающие корявые корни и упавшие деревья. Но когда просека ныряла в топкие низины, приходилось медленно перебираться с кочки на кочку, каждый раз заранее выбирая место, куда можно поставить ногу. Это не всегда спасало от неприятностей. Какая-то кочка вдруг предательски уплывала из-под ноги в сторону, нога соскальзывала в болотную жижу, а тяжелый рюкзак вдавливал меня в нее как можно глубже, как будто был специально для этого предназначен. Отдуваясь, я выбирался, выливал из сапог грязь, вытирал застилавший глаза пот, растирая по лицу торфяную кашицу, и шел дальше. А мишкам все было нипочем! Они смело лезли в любую трясину, чавкали грязью, плыли, ползли, не обращая ни малейшего внимания на обложной дождь, который уже давно промочил меня насквозь и, казалось, никогда не прекратится.

Наконец, сопровождаемый грязными, взъерошенными медвежатами, я пришел на место. Старая, вросшая в землю избушка встретила нас затхлой сыростью, плесенью на стенах, мокрыми нарами и жестяной печкой с прогоревшими боками и трубой. Небольшое окошко с кое-как вставленными стеклами пропускало тусклый свет пасмурного дня. Медвежат я оставил на улице, предоставив им полную свободу в выборе места для отдыха, а сам принялся за ремонт печки. Трубу обернул несколькими слоями алюминиевой фольги, которую захватил с собой, и обвязал куском проволоки. Бока печки заложил кирпичами, которые вытащил из под печки. Кирпичи были подложены под печку для того, чтобы не загорелся деревянный настил, на котором печка была установлена. На настил, для пожарной безопасности, я предусмотрительно положил толстый слой глины, которую накопал рядом с избушкой. Здесь же, около избушки, собрал немного дров. Настоящего сушняка было мало, и мне пришлось изрядно потрудиться, раздувая печку, глотая дым и проливая слезы, прежде чем огонь разгорелся.

Маленькая избушка нагрелась быстро. Окно «заплакало» крупными каплями, стало душно от высыхающих стен, и я открыл дверь. Через мгновенье в дверном проеме уже стояла Катя. Постояла, посмотрела и отошла. Ее место занял Яшка. Он сунулся было в дверь, но чего-то испугался и быстро убежал. В открытую дверь я видел, что медвежата расположились на отдых рядом с избушкой, у корней огромной ели. Они уже хорошенько вытрясли свою шерсть от грязи и улеглись вплотную друг к другу, свернувшись калачиком. Дождь не пробивал густой кроны ели, лишь отдельные крупные капли громко шлепали по земле, что нисколько не мешало отдыху малышей.

Наступил вечер. Я осторожно, чтобы не потревожить мишек, сходил к ручью, принес воды, запасся на ночь дровами, а медвежата и не думали выбираться из своего логова. Потом я узнал, что в дождливую погоду, выбрав укромное местечко, они могли спать много часов подряд, кормились мало и недолго.

Утро встретило нас ветром и все тем же дождем. Небо сплошь заволокли свинцовые тучи. Обрывки их быстро неслись над лесом так низко, что, казалось, вот-вот зацепят вершины деревьев. Набравшись духу, я вышел из теплой избушки, понадежней подпер колом дверь и отправился к реке Тюдьме, в пойме которой летом часто видел следы медведицы с медвежатами-сеголетка-ми. Медвежата только и ждали моего выхода. Дружно фыркая, толкаясь и обгоняя друг друга, они побежали за мной.

Речка вздулась от дождя. Русло у нее было узкое, но глубокое. Берега сплошь заросли непролазным кустарником. Часто встречались завалы – громоздившиеся одно над другим, упавшие поперек реки деревья. Река ныряла под них и шумела, ворчала, ворочаясь в переплетениях осклизлых, покрытых зеленью сучьев. Не успел я и глазом моргнуть, как вездесущая Катя шлепнулась в воду, и ее потащило течением. Она, отчаянно барахтаясь, поплыла и тут же скрылась из виду за очередным поворотом. Я рванулся сквозь чащу, обдирая лицо и руки, – впереди завал! Попав под него, медвежонок мог утонуть. Добежать я не успел, хотя очень спешил и своей спешкой так напугал Тошу и Яшку, что они, зафукав, понеслись рядом со мной, также не разбирая дороги. Когда я выскочил к завалу, Катя спокойно расхаживала по самому верхнему бревну. Мельком глянула в нашу сторону, как бы осуждая ненужную спешку, и перешла на другую сторону. Я с облегчением вздохнул, посмотрел на все еще фыркающих, припавших к моим ногам малышей, и повел их по завалу, вслед за Катей, на другую сторону злополучной реки.

На лесном завале

Чуть ниже по течению от того места, где стояла избушка, лес расступался, и вдоль реки открывались небольшие полянки, обильно заросшие сочной травой. К ним мы и направились. Трава сохранила следы недавно кормившегося здесь медведя. Медвежата не проявили на них заметной реакции, но охотно использовали для своего передвижения оставленные тропы, так как ходить среди высокой, густой травы им было трудно. Они разбрелись в поисках корма. Время от времени кто-нибудь из мишек подавал фыркающие звуки, другие откликались, и таким образом они, не видя друг друга, поддерживали между собой постоянную связь. Я решил проверить, как они будут реагировать на мое отсутствие, и, пользуясь тем, что малыши увлеклись, отошел в сторону, стараясь не производить шума.