Сергей Пилипенко - Атланты

– Да, скорее всего, так и есть, – ответил командир, ощупывая своей перчаткой грунтовую поверхность.

– Осторожно, командир. Там могут быть змеи, – предупредил чей-то голос.

– Хорошо, хорошо, знаю, – успокоил их тот и встал, как и все, на ноги, – насколько я понимаю, наши передвижения здесь ничего не дадут. Мы просто не сможем двигаться. Надо изменить место высадки. Возвращаемся внутрь, – и он указал рукой в направлении корабля, стоявшего совсем

рядом.

– Ну, что ж, первый блин всегда комом, – пошутил Август, проходя мимо командира.

– Это уж точно, – согласился Э-Клерк – так звали самого Основного, – ничего не поделаешь, придется снижаться, – и люк звездолета автоматически за ним закрылся.

Корабль снова взлетел в небо и, мягко передвигаясь над самой поверхностью, искал снижения. Наконец, они нашли более-менее подходящее место, и командир дал команду на посадку.

Поверхность была немного разрежена относительно растительности, и это давало возможность хоть как-то продвигаться.

– Вы обратили внимание, что за пятнадцать минут полета мы не обнаружили ни одного живого существа, – скорбно произнес командир, – что-то не нравится мне все это. Может, радиоактив сильно изобилирует? Химик, сделай пробу, не выходя.

– Хорошо, командир.

Спустя пять минут результат был готов.

– Ну и что там? – спросил Основной.

– Это уму непостижимо. За бортом сорок градусов жары, а радиоактивность 0,0017

– Что? Меньше единицы? – удивился Э-Клерк, – тогда не удивительно, но что это? – и он указал рукой на приборную доску, которая сигнализировала об опасности, – черт возьми, немедленно взлет. Под нами разрежение, выброс вулканической массы. Не удивительно, что все живое покинуло этот район.

И снова корабль взмыл в небо, да так быстро, что все даже попадали на пол.

– Да, тише ты, – упрекнул командир бортинженера, – время еще много до взрыва. Как минимум часа два.

– Извините, командир, – слишком резко было сказано об этом.

– Ладно, забыли. Значит, так. Поднимаемся на высоту до пяти километров, и с этой точки будем наблюдать за происходящим. Попробуем определить время роста самой планеты. Химик, ты готов к забору окружающей среды?

– Да, как и всегда.

– Тогда, хорошо. Всем занять свои места, будем ждать.

В беспокойном ожидании прошло еще два часа.

Наконец, грунтовая поверхность разверзлась под ними, и вверх взмыл огромный фонтан какой-то жидкости мутновато-грязного цвета.

– Первая проба, – скомандовал Основной, и химик занялся своими непосредственными обязанностями.

Вслед за выбросом жидкости начала выходить довольно густая серая масса клубящегося дыма,

– Проба номер два, – вновь произнес тот же голос.

Прошло еще около двух часов, когда, наконец, почувствовалось жаркое дыхание планеты. Наружу взлетела огромная, оранжевая по окрасу масса раскалившегося внутреннего слоя энергии ядра.

– Проба номер три, – как-то устало зазвучал голос командира, – бортинженер, небольшое снижение, но будь осторожен. Это несколько опасно. Мы пока не знаем давления коры.

Корабль начал снижение, забирая немного в сторону от фонтана раскалившейся массы, которая разливалась в стороны и текла густо по поверхности, сжигая все живое на своем пути.

– Ниже, еще немного ниже, – говорил и командовал Основной, – так, хорошо, держи корабль на этой высоте.

– А не опасно? – задал вопрос бортинженер Вейс.

– Конечно, опасно, – согласился вслушивающийся в разговор радист, – но, что поделать, когда проба номер три требует такого весьма неуравновешенного подхода.

– Послушай, Август, помолчи, ради всего живого, – обозлился командир, – сейчас не до шуток…

И вправду, звездолет находился всего лишь в нескольких сотнях метров от беснующейся массы раскаленного сплава. Ближе подойти было просто опасно. Температура усиливалась, о чем свидетельствовали приборы и светомигающая иллюминация.

– Стоп, – неожиданно резко скомандовал Основной, – химик, проба.

– Есть, проба, – сосредоточенно и очень серьезно отвечал тот, колдуя над своими приборами и механизмами.

Наконец, остаточное силовое поле было замерено, и корабль потихоньку отошел в сторону от центроизвержения глубинной массы.

Все облегченно вздохнули.

– Послушай, командир, – неожиданно обратился к Основному бортинженер, а нужно ли было так рисковать? Мы что, не могли обождать, пока все это стихнет? – и он указал рукой вниз.

– Значит, не могли, – спокойно, без тени какого-либо упрека в его адрес отвечал Э-Клерк.

В ответ Вейс только пожал плечами и недоуменно обвел взглядом остальных.

Все молчали, и лишь Август заметил:

– Знаешь, парень. Я тебе вот, что скажу. Силен не тот, кто только думает о своем, а еще и тот, кто заботится о других. Надеюсь, ты меня поймешь правильно.

Вейс сильно покраснел, но все же ответил:

– Я не думаю, что сильно гожусь в трусы, но думаю, что справлюсь с этим как-нибудь сам, – и отвернулся к своему блоку управления.

Командир поднял руку и, обводя всех суровым взглядом, сказал:

– Я хочу, чтобы вы все, ребята, поняли. От нас зависит сейчас многое. Мы многое пережили в прошлом и зачем повторять недотепство наших предков. Есть ум, и надо им пользоваться так, чтобы потом не укорять себя за тщедушие. Умрем – что ж, другие поймут и исследуют за нас. Но если сделаем неправильный вывод – это уже катастрофа. Такого я себе на корабле не допущу. Думаю, это понятно всем. А, теперь, все. Хватит болтаться без дела. Химик, анализ через пятнадцать минут мне на стол. Понятно?

– Есть, командир.

– Бортинженер, выйти на уровень базисного нуля. Организовать замеры и пополнить при необходимости топливные отсеки. Радист, попробуй перейти на микродинамическую частоту, используй тепловибрационное поле самой системы. После, доложишь. Палеонтолог, подключись к химику. Анализ также мне на стол через пятнадцать минут. Геодезист, попробуй по наружному ландшафту определить схему опережения целевых потоков и составь примерную схему полевых изотопных соединений. Все, по местам, и за работу. Я у себя.

Отдав распоряжения, командир удалился к себе в отсек.

Предстояло много работы. И, хотя по поверхностным наблюдениям окончательного решения принять было нельзя, все же кое-какие выводы сделать можно.

В ожидании донесений, Основной достал бортовой журнал и сделал краткую запись.

«Пробы №1, 2, 3 усовершенствованы. Документы в обработке. Корабль не разблокирован. Сейсмодинамика отсутствует».

После этого всего, поставив число, дату и подпись, Основной расслабленно откинулся на спинку бокового кресла и на минуту закрыл глаза.

«Да – а, – думалось ему в ту минуту, – сколько еще вот таких непаханых планет придется пройти, прежде чем они все перевезут основное оборудование и вывезут всю работоспособную часть населения. На это понадобятся годы и годы. Сам он успеет ли? Время ведь идет, не останавливается. Правда, в полетах они стареют меньше, чем там, дома. Скольких он уже позабыл. Скольким покрыл траурной нитью глаза. Эх, судьба. И кто все это только выдумал? Космос? Кто-то ведь придумал это слово. Но кто? Пока не встречал. Это не первая система, открытая им. Были и другие, но, к сожалению, картина примерно одинакова. Все на уровне ментозоя или протозоя. Разумных существ нет. Конечно, живое есть, но это не то. А, может, это и к лучшему. Кто знает, как бы они себя повели, если бы увидели других, подобных себе. Пусть, немного другого окраса, немножечко иных форм и структур тела, но все же подобных. Неужто, мы так никогда и не встретим? А, может, в этом и заключается весь смысл нашего существования? Может, есть какие другие формы жизни? Кто его знает. Может, это так и есть. Но нам надо пока думать о живых. О тех, кто остался на их далекой планете, которой исполнилось не так давно 8,5 тыс. лет. Задача, поставленная Старшим, была предельно ясна. Добиться наилучших исследовательских результатов и способствовать развитию микроорганического слоя той планета, на какую они прибудут. Да, но это так, внешне, в приказном порядке. А внутри? Что делать? Какое решение принять? Здесь никто подсказывать не будет…»