Евгений Головко - Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

В Ведомостях Верхнеколымского прихода церкви Петра и Павла в перечне национальностей читаем: юкагиры, ламуты, якуты, русские, мещане (Архив Хабаровского края. Ф. И-85. Оп. 16. № 1. Л. 22). В романе В.Г. Богораза (Богораз 1928) во многих местах встречаются такие описания национальности, как «якуты и мещане» и под. Все эти факты заставляют задуматься о местном значении термина мещанин , который в конце XIX – начале ХХ столетия явно приобрел на описываемой территории оттенок обозначения этнической принадлежности человека.

Собственно говоря, «этническая классификация», с точки зрения самих русскоустьинцев, была шестичленной и выглядела, по крайней мере на зафиксированный А.Л. Биркенгофом момент времени, следующим образом (в порядке уменьшения степени близости): русскоустьинцы – верховские (ожогинцы) – тамошние (все приезжие русские) – инородцы (без разделения на ламутов, тунгусов и юкагиров) – якуты – чукчи.

Возможно, эти документы диктовались не просто заботой «об иноземцах», которым чинились «обиды и препятствия», но и опасениями, чтобы не уменьшилась численность плательщиков ясака, т. е. интересами правительства.

Вплоть до середины XX века среди индигирщиков существовал обычай брать из тех многодетных юкагирских и эвенских семей, с которыми они поддерживали партнерские отношения, детей «на воспитание». При этом принятый в семью ребенок не был в том же положении, что родные дети: фактически он оказывался бесплатным работником.