Дмитрий Спивак - Метафизика Петербурга. Немецкий дух

Впрочем, то было требование эпохи, и требование властное. Православное духовенство нужно было вооружать для духовной брани с расплодившимися еретиками, как правило, назубок знавшими тексты Писания. Католическое духовенство внимательно изучало свою Вульгату. Ну, а в Германии уже родился и выучил свои первые латинские молитвы мальчик по имени Мартин Лютер.

Работа по сверке имевшихся текстов и переводу недостающих превышала, конечно, силы одного человека – и архиепископ привлек к делу ряд блестяще по требованиям того времени образованных людей. История сохранила их имена. Из русских это – дьякон Герасим Поповка и его брат Дмитрий Герасимов, более известный у нас под именем Митя Малый, а также и опытный дипломат по имени Влас Игнатов. С ними активно сотрудничали ученые греки, приехавшие на Русь в свите Софии Палеолог.

Если последние лучше ориентировались в мире византийской и итальянской книжных культур, то русские были более знакомы с культурой соседних, немецких и польских земель. В частности, можно с уверенностью утверждать, что Митя Малый прошел в юности курс обучения в одном из ливонских городов, порядочно изучил немецкий, а также латинский язык, и поддерживал обширные знакомства в немецкой среде. Влас Игнатов по долгу службы много общался с представителями балтийских стран, включая Ливонию и Ганзу, сам ездил в Европу, и, безусловно, хорошо владел немецкой речью.

Второй заботой епископа Геннадия было собрать старые русские рукописи (по их богатству Новгород не знал равных на тогдашней Руси), привлечь греческие источники, латинскую и немецкую Библию. Если недостававшие книги Ветхого Завета брались прежде всего из латинской Вульгаты, то короткие предисловия, предпосланные в "Геннадиевой Библии" каждой из книг Священного Писания, переводились скорее всего с немецкого текста (а именно, издания 1500 года). Так же работали и над текстом пояснительных статей, приложенных к каждой библейской книге. Во всяком случае, современные исследователи полагают твердо установленным, что надписания псалмов были переписаны из немецкой Псалтири без изменений, переводили же их Влас Игнатов да Митя Малый [113] Подробнее см. статьи под этими именами в "Словаре книжников и книжности Древней Руси". Вып.2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч.1. Л., 1988, с. 140–141, 195–196. .

Выработка и издание полного текста Писания на общепонятном языке всегда представляют собой исключительно важный шаг в духовном развитии нации. Напомним, что большая "книжная справа", предпринятая во времена царя Алексея Михайловича, ввергла страну в великий раскол, и подвела ее вплотную к петровским реформам. Что же касалось издания полного ("синодального") перевода библейских книг на современный русский язык, то он был завершен к середине семидесятых годов XIX века, предшествуя таким образом эпохе революций в России, и этот факт не случаен.

Нужно оговориться, что "Геннадиев" перевод был переписан в ограниченном количестве экземпляров. Но тут уж дело было за технологией – и она не заставила себя ждать. Взявшись через восемьдесят лет за издание церковнославянской Библии, первопечатник Иван Федоров принял в качестве образца и первоисточника именно перевод, выработанный ученым кружком архиепископа Геннадия .

Действительно, "Геннадиев" перевод должен был подождать известное время, чтобы быть преданным печатному станку. Вместе с тем не будет излишним напомнить, что первые наши книги на церковнославянском языке ко времени завершения этого перевода были уже напечатаны. Мы говорим об издании Осмогласника, Часослова, Постной Триоди и прочих богослужебных книг, предпринятом в 1491 году в Кракове славянским первопечатником Швайпольтом Фиолем.

Отметив это факт, мы, разумеется, никакой Америки не открываем. Имя Фиоля включено в университетские курсы истории русского языка и литературы и, несомненно, известно читателю-слависту. Вместе с тем, для широкой публики более близким и родным остается образ диакона Ивана Федорова, напечатавшего в 1564 году, вместе Петром Мстиславцем, в первой русской государственной типографии первую нашу точно датированную книгу – Апостол, открываемый превосходно выполненным ксилографическим изображением апостола Луки. В общем, тут не с чем спорить: Иван Федоров открывал магистральную традицию. Но справедливость требует помнить, что начал ее краковский первопечатник за семьдесят лет до того.

Фиоль не был не только русским, но даже поляком или литовцем. Сомнений в том никаких не остается после прочтения записи, внесенной в конец одной из напечатанных им книг самим первопечатником. В ней он указывает, что печатание было завершено "при державе великого короля полскаго Казимира. И докончана быс мещанином краковьскымъ Шваипотомь, Феоль, из немець немецкого роду, Франкь" [114] Цит. по: Гаврюшин Н.К. "Начаша изыскивати мастерства печатных книг…" \\ Прометей. Историко-биографический альманах серии "Жизнь замечательных людей". Том 16: Тысячелетие русской книжности. М., 1990, с.241. . Действительно – уж если "из немець немецкого роду", то какие ж тут могут быть сомнения… Не был издатель и православным.

Несмотря на все это, никакого морального убытка деятелям русской культуры того времени во всем этом не было. Как выяснили исследователи (прежде всего, Е.Л.Немировский), "поднаборные рукописи" были присланы издателю из Московской Руси, туда же был отправлен и основной объем выпущенного тиража. Сам же издатель в том же 1491 году попал в застенки католической инквизиции, и выпутался из неприятностей только весной следующего года, заплатив штраф и принеся покаяние. Выходит, что краковский книгоиздатель работал по русскому заказу и на российский рынок – примерно так же, как это делали какие-нибудь голландские печатники во времена Петра I, до тех пор, пока в новооснованном Петербурге не были развернуты необходимые цехи .

Читатель со склонностью к юмору может даже представить себе сценку того, как русские заказчики объясняют издателю свои требования, вносят предоплату, упоминают и о том, что краковянину предстоит первым предать печати книгу, написанную кирилловским шрифтом [115] Первая известная науке печатная славянская книга была выпущена в Хорватии, притом не кириллицей, а глаголическим шрифтом, в начале 80-х годов XV века. . Выслушав это, Швайпольт сердечно улыбается, кивает головой, и, пробормотав что-нибудь вроде "Яволь, мейне геррен!", начинает историю русского книгопечатания.

Одним словом, памятник Ивану Федорову поставлен в Москве по праву, заслуженно установлен и барельеф с его портретным изображением на стене нижнего вестибюля станции петербургского метро "Технологический институт". И все же было бы совсем неплохо, если бы на противоположной стене ему соответствовал барельеф и другого нашего первопечатника – "немца немецкого роду", исполнительного и неудачливого Швайпольта Фиоля.