Борис Носик - Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа

Баронесса Людмила Сергеевна Врангель, которую многие эмигранты помнят кокетливой и говорливой старушкой-дачницей из приморского Ла Фавьера, прожила удивительную жизнь. Дед ее был священником, а отец, Сергей Елпатьевский, врач по профессии (одно время, после революции, даже кремлевский врач), был писатель-народник, автор очерков, рассказов, знаменитых мемуаров, друг Горького, знавший всех на свете: и Чехова, и Бунина, и Станиславского, и Л. Андреева – все они бывали на даче Елпатьевского в Ялте, так что их всех видела и знала с молодости Людмила Сергеевна. Она вышла замуж за барона Николая Врангеля, путейского инженера, строившего железную дорогу в Крыму под началом инженера и писателя Гарина-Михайловского. О том Крыме, об экзотическом, благословенном Крыме конца XIX – начала XX века, как и о более позднем – о Крыме последней катастрофы (о Баты-Лимане, Ялте, Партените, Бакунинской Щели), Людмила Сергеевна рассказывала друзьям и писала в своих воспоминаниях. Во Франции они с мужем построили дачу на «Русском холме» в Ла Фавьере, который и ей, и Билибину, и Милюкову, и Саше Черному напомнил их былой крымский Баты-Лиман. Ла Фавьер стал средиземноморским Баты-Лиманом. В 1935 году в мансарде у Врангелей снимала комнату М. Цветаева (и томилась, бедная, оттого, что молодежь не обращала на нее внимания, а многие уже сторонились – из-за «советчика»-мужа). Впрочем, кто ж там только не живал, в легендарном Ла Фавьере, на даче Врангелей!

Когда родившийся в том же Ла Фавьере князь Алексей Оболенский начинает рассказывать мне о ежедневных своих встречах с пожилой, но все еще кокетливой Людмилой Сергеевной (он был лет на 60 ее моложе), мне остается только вздыхать, что мы не можем с ней побеседовать нынче, обо всем ее расспросить…

Ее спокойный и солидный муж, инженер-путеец барон Николай Врангель, который напрасно пытался привить юному Алеше Оболенскому (ныне он филолог, певец и художник) вкус к математике, покоится рядом с супругой, равно, как и сын их Сергей, и его вдова Марина, надолго пережившая и мужа, и всю мужнину родню.

В Париже Анна Ивановна Вуич-Новикова, женщина, обладавшая тонким вкусом, держала небольшой дом моды «Анек» (белье, аксессуары). «Моя мать была очень элегантной женщиной в Петербурге, всегда одевалась в Париже, и у нее был чудесный вкус», – сообщила историку моды А. Васильеву дочь А. И. Вуич, леди Абди, с которой Васильев повидался незадолго до ее смерти. Сама леди Абди была «эталоном вкуса и красоты в Париже в 20–30-х годах» и «одной из самых знаменитых светских красавиц Парижа в 30-е годы» (по свидетельству С. Лифаря, она была в 20-е годы подругой Дягилева, да иначе и не могло случиться, ибо леди Абди дружила с Мисей Серт и работала на Г. Шанель). Журнал «Вог» утверждал в 1925 году:

«Леди Абди, одна из красавиц иностранного общества в Париже, одевается всегда по сугубо личному фасону. Ее вкус неоспорим и не подвержен влиянию. Она может пробудить вдохновение у создателя женских туалетов».

Мемориал русских участников французского Сопротивления, погибших во время Второй мировой войны

В высшее парижское общество были приняты тогда лишь титулованные русские законодательницы моды вроде великой княгини Марии Павловны, княгини Ирины Юсуповой, княгини Мери Эрнстовой, Гали Баженовой, леди Детердинг, Нюси Ротванд-Муньес, княжны Натали Палей. К их новой парижской роли подготовил этих русских дам их безупречный вкус, развитый образованием, средой, воспитанием. Дочь выдающегося актера и правнучка французского эмигранта, будущая леди Абди росла в придворном и художественном кругу Вуичей (отчим ее, выйдя в отставку, служил в Дирекции Императорских театров), девочкой воспитывалась в Павловском институте, потом в частной школе, расположенной в замке Монтшуазьен под Лозанной, рисовала, играла на рояле в кинематографе, создавала модели модных сумок в ателье матери, Анны Ивановны Вуич (их копировала Г. Шанель), вышла замуж за молодого, богатого аристократа и фанатика антиквариата сэра Роберта Абди, совершила кругосветное путешествие на яхте с директором «Дженерал электрик» Уильямсом и его супругой (Цейлон, Индия, Малайзия, Таиланд, Сингапур, Бирма, Китай, Япония, Джибути…), и еще, и еще… Похоже, что ни экзотическая смесь кровей (Новиковы были потомками татарского хана, Ге – французского эмигранта), ни воспитание, ни все эти яркие и пестрые впечатления жизни не пропали даром для восприимчивой и талантливой русской красавицы Ии Григорьевны Новиковой-Ге-Уонгеянс-Абди, фотографировать которую почитал за честь сам великий Ман Рей…

В.В. Вырубов (не имевший близкого родства с известной фрейлиной последней императрицы) происходил из старинного боярского рода. Василий Васильевич Вырубов был известным общественным деятелем, политиком и автором мемуаров. Под влиянием своего знаменитого дяди, будущего российского премьера князя Г.Е. Львова, В.В. Вырубов втянулся еще до мировой войны в деятельность Земского союза. «Земства… – рассказывает сын В.В. Вырубова, мой парижский знакомый и герой Второй мировой войны Николай Васильевич Вырубов, – всегда были либеральны и в большинстве случаев представляли собой оппозицию властям, а власти всячески препятствовали земской деятельности, видя в ней нежелательную противоборствующую силу. Сила была, и в самом деле, значительная. Во время Первой мировой войны в России было около 190 тысяч земских служащих. Деятельность Земского союза носила самый широкий характер – от организации помощи армии во время войн – до содействия переселенцам в Сибирь в мирное время». В упомянутое его сыном время войны В. В. Вырубов представлял Земско-городской союз по делам Западного фронта в ставке главнокомандующего, при генерале Алексееве. На фронте земская демократия России (о которой так мало известно нынешним россиянам) показала свою высокую жизнеспособность. Попавший в январе 1917 года на фронт в качестве корреспондента «Русских ведомостей» писатель Алексей Толстой писал о земстве и о Вырубове: «Иностранцы не понимают, сколько ни толкуй, что такое Всероссийский Земский Союз. Думаю, что и многие русские не дали бы по этому поводу точного ответа. Настолько эта организация единственна, своеобразна и пока еще трудно определима. Во многом она еще в потенции, возможности ее неисчерпаемы.