Ст. Кущёв - Косьбы и судьбы

Недостаток «взаимопонимания», безусловно, означает «тонкий намёк на толстые обстоятельства»: замеченную им «текучесть» гуманитарной научности. Капица откровенно пеняет современным гуманитариям за знаменитый архаичный грех естественной науки – «измышление гипотез»! Эта задержка тянется недопустимо долго и становится опасной….

Во всяком случае, гуманитарное знание (и это главное), никак не современник новоевропейской науки эпохи промышленных революций. Экспериментальная наука – бесхитростный ребёнок, который не только не научился обманывать, но, напротив, главным принципом имеет именно всеобщую открытость и заведомую перепроверяемость любого положения.

Естественники с самого начала не надеются на мораль и не молятся на честность. Единственное условие достоверности знания они прозорливо усматривают в обязательной и добровольной подсудности всех своих материалов научной и общественной проверке с безусловным требованием в непротиворечивой соединимости знания.

За это приходится расплачиваться научными «переворотами»: когда наросшая новая «непротиворечивость» перевешивает серьёзность заложенного основания и, переворачиваясь как айсберг, вздымает прежнее основание в виде концептуальной частности, а в основе получает более содержательную теорию. Но благодаря этому взаимная непротиворечивость структуры сохраняется.

Гуманитариям это даже не приходит в голову! В этом нет злого умысла, просто их собственное «глухариное токование» полностью заглушает потребность в определении истинной ценности своего творчества. Пользуясь доверием к «людям науки вообще», недобросовестный гуманитарий может пользоваться всеми преимуществами волка в овечьей шкуре. Он может прибегнуть к самым древним, не имеющим никакого отношения к современному укладу научной мысли, спекуляциям. За внешней благопристойностью, достоверность его работы может достигать прямой антинаучности. К этому есть масса способов, среди которых и схоластика в упражнениях на несводимых никуда вырванных ниоткуда недоказанных фактах; доступный в размытости методов скрытый и явный плагиат и многое другое. Врождённая нечёткость в принципе неформализованного гуманитарного знания создаёт особенные условия для самого разного выражения научного творчества: от шедевров интеллектуальности до явного шарлатанства.

Так было всегда, но сейчас стало особенно ясно, что наряду с достижениями мысли, гуманитарное знание не имеет иммунитета от псевдонауки. Можно возразить: «В гуманитарное знание изначально входит вся шкала теоретической деятельности, пусть и самой обструктивной для разума – всё благо! И не надо задираться: опытная наука сама зачата в алхимии и схоластике, рождена в философии Фрэнсиса Бэкона и детские претензии на истинность тут смешны!».

Может быть, это и было так, до некоторого времени. Но не сегодня и по одной простой причине. (Обрыв рассуждения, которое можно продолжить самостоятельно в любое удобное время).

Способность чувствовать критерии в гуманитарном знании – уже свойство проникновенного ума. Поэтому вся ответственность за отделение овец от козлищ, зёрен от плевел лежит на самой «широкой общественности», к которой и обращена не всегда доказательная, условно научная… проповедь. Кто же более заинтересован, избегая вреда от его вздора, уличить шарлатана? Гуманитарные знания не то чтобы проще – попробуй «зарядить» их в машину! но ближе всякому человеку и при желании, достигнуть достаточной меры понимания вполне возможно. А польза от этого огромна, так как общественный климат влияет на всё. И на успехи естественников тоже. Пока же ответственность… м-м-м… «болтологии» настолько отстала от научно-промышленных требований, что стала или тормозом, или беспомощным свидетелем общественных событий.

Так как же узнать правду? Очень просто – это естественное свойство обыденной логики, которая отображает действительную связь реальных предметов. Человек начал обучать себя этому правилу, как только научился говорить: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы?» 10

Достаточно сознательного внимания. Вся особенность науки заключается лишь в том, что виноград и смоквы куда как доступны непосредственному вкусу и, следовательно, пониманию, а специальными знаниями увлекаются по более редким склонностям. Но всё равно, это свойство огромного – подавляющего числа людей, которые только не должны пренебрегать им. В преобладании любопытных – заключается решение многих важнейших проблем.

Вот и порадуем себя разгадкой увлекательной шарады, доступной любому любителю литературы. Обойдёмся без наукообразия и, главное, псевдонауки, когда спекулятивную идею раздувают, пока она не вытеснит из головы все критические соображения. Воспользуемся самым простым естественнонаучным методом: учтём факты непредвзято. Не из них самих, надувая случайным мнением, а наколов точками координатной плоскости, выстроим график, выявляя функцию с чётко определённым смыслом.

Кстати, молодая опытная наука промышленного капитализма только с виду наивна. Разве не походит она на… начало начал – охоту? Честное и открытое ристалище, где ещё не было места отвлечённым и туманным гуманитарным мечтам без всякого подтверждения. Явление надо ухватить глазами ясно, как зверя, мелькнувшего в чаще леса. Бросимся же в погоню! Только настойчиво преследуя явление, можно выйти к водопою его обобщения. За ускользающей дичью придётся перебираться через обширные поля комментариев, обманчивые трясины свидетельств, карабкаться на горы объяснений, избегая увязать в очевидности. Очень осторожно пройдём по камням скрытых оснований, что лежат над водой потока мнения. Где-то надо повториться, где-то ограничиться одним из ряда фактов. Порой, выскочит из-под ног потревоженное зверьё идей или вспорхнёт пернатое предположение. И ещё, возьмём за правило приглядываться с каждой прогалины: не видать ли с нашей петляющей тропы через расщелину в скалах укромной долины понимания.

Кое-кого, по ходу, подстрелим, кого-то пропустим, куда-то пойдём, что-то минуем. Ведь не померещилась же эта загадка, так ясно видимая теперь глазу всякого «охотника до чтения», так внезапно явившись, где и не ждали?!

Итак: как случилось, что в роман о любви вложено «Руководство по эксплуатации»? А любой знаток тонкостей косьбы скажет, что это так! Уровню мастерства Толстого совершенно недопустима посторонняя к развитию главных сюжетных линий сцена со столь вопиюще избыточными подробностями. Небрежность? «Шутка гения»? Простое щегольство? Самоупоение талантом? Продажное количество слов, строк? Вряд ли…. Большой художник не допустил бы и лишнего отточия. Зачем?