Елена Борзова - Триадология

Ко времени воцарения династии Мин концепция единства «трех учений» получает распространение в широких слоях китайского общества, результатом чего является появление объединений, получивших в традиционной официальной идеологии название «вредных учений» (се цзяо) или «тайных учений (мими цзунцзяо), а в синологии обозначаемых термином «синкретические религии». Обычно их возникновение связывают с деятельностью Ло Цина (1443–1527), образованного буддиста-мирянина, популяризатора буддизма, известного крайне критическим отношением к ритуальной стороне религиозной жизни и стремлением объединить учение Чань и школы Чистой Земли. Основные его идеи изложены в «Пяти канонов Ло Цина» (Ло Цин у бу цзин). Центральным понятием учения Ло Цина было понятие «беспредельного» (у цзи), отождествляемое с природой Будды (фо син). Основой практики он полагал «недеяние» (ю вэй), под которым подразумевал «всматривание в собственную природу», то есть практику чань буддизма, а всякое внешнее благочестие как «деяние» (ю вэй) отвергал. Другим известным деятелем того времени, опиравшимся на принцип единства «трех учений» и создавшим свое особое учение, был Линь Чжаоэнь (1517–1598), создавший школу «Учение о соединении трех» (Саньи цзяо), подразумевая объединение основных принципов всех «трех учений», которые он рассматривал по аналогии с триадой Неба, Земли и Человека. Он утверждал, что «три учения» играют разную функциональную роль в становлении человека: конфуцианство – это основа, даосизм – «схождение во врата» (жу мэнь), буддизм – достижение высшего образца (цзи цзэ). [70] См.: Зельницкий А. Д. Синкретический язык текстов позднесредневекового даосизма// Вестник РХГИ. СПб., 2004. – № 5. С.290–306.

Заимствования даосского терминологического аппарата ранним буддизмом в Китае и буддийского терминологического аппарата, его элементов практики даосизмом не приводили к размыванию основных практических целей, что ставились перед последователями буддийских и даосских школ. Данный процесс приводил к выработке таких форм самоописания, которые могли бы сделать более привлекательными основные положения и цели соответствующих доктрин.

Для даосских авторов конца XVIII – начала XIX веков широкое использование буддийской терминологии и фразеологии для описания даосской практики стало обычным. Необходимость использования терминологии иной традиции объясняется слабой разработанностью понятий языка, объясняющего приемы трансформации сознания. Постепенно складывалось одно учение из трех, и только к концу XVIII века широкое применение буддийской терминологии для описания даосской практики стало обычным. А в дальнейшем именно феномен триадичного «религиозного синкретизма» наиболее адекватно стал отражать ментальные особенности китайцев и своеобразие их мировосприятия. Совокупность явлений, описываемых в современной науке через сань цзяо, продолжает существовать и сегодня, а изучение феномена «религиозного синкретизма» является насущно необходимым условием для понимания как истории развития и особенностей традиционной культуры Китая, так и духовной жизни современного китайского общества.

Религиозный триединый синкретизм до сих пор справедливо признается одним из наиболее самобытных и загадочных явлений духовной жизни Китая. Речь идет о возможности сосуществования в одном и том же этно– и социокультурном пространстве различных религиозно-идеологических форм во главе с конфуцианством, даосизмом и буддизмом, которые признаются в традиции и в науке ведущими для Китая идеологическими системами с их обозначением как «три учения» (сань цзяо).

У еврейского народа была своеобразная система взглядов на мироздание, роль души и духа, и эта система не исключала триадического мировосприятия.

В первый период своего расселения на территории Палестины израильтяне многое восприняли из ханаанейской культуры, но общего мировоззрения в целом у израильтян и ханаанеев не возникло. У них были разные религии, но некоторые культы являлись общими, а некоторые принадлежали только израильтянам, так культ бога Яхве объединял израильский племенной союз, и его роль увеличилась вместе с образованием израильского царства.

Древние евреи, в отличие от некоторых других народов, воспринимали факт смерти реалистично, но были не способны примириться с мыслью о прекращении индивидуальной жизни. Иудеи полагали, что личность человека раздвоена, поскольку имеет некую тень, представляющую собой бледную и внетелесную копию человека – душу. После смерти эта тень спускается под землю, где в мрачных покоях обретает грустное и «серое» существование, но позже свою непримиримость со смертью они выразили в идее «воскресения».

Переход от язычества к единобожию в иудаизме, утверждение культа бога Яхве и создание божественного закона Торы был трудным и длительным. Условия исторического развития Израиля и Иудеи способствовали высокому росту значимости этого бога, а вместе с укреплением монархии создавалась необходимость выделения и почитания его одного.

Иудеи, которые были переселены вавилонским царем Навуходоносором II, стали не только рабами, некоторые из них осели в городах Вавилонии, где занимались ремесленной и другой деятельностью. Они образовали религиозно-политическое движение, связывающее себя с традицией «пророков». Таким образом, древние евреи пытались сохранить свою культуру в изгнании.

В середине VI в. до н. э. видный еврейский деятель Иезекииль (Иехезкиэль) в своем учении стал выделять основные черты будущего иудейского государства. Это государство представлялось ему как крепкое единое царство, которым должны управлять иудейские жрецы во главе с «мессией» – потомком династии Давида. Полноправными в этом государстве должны быть только поклонники культа Яхве в той его форме, которая давно была выработана «пророческим» учением. Центром в этом государстве должен быть обязательно Иерусалим с главным храмом Яхве, существование всех иных культов исключалось полностью. В такой форме идеи Иезекииля были неосуществимы, но они получили дальнейшее развитие.

Ко времени царя Эзры был установлен текст приписываемого божественному внушению закона (Торы), который считался написанным Моисеем, куда вошли мифы и легенды, признанные жречеством Яхве «правоверными», а также правовые и обрядовые предписания и указы, объявленные обязательными для общины. С этих пор отступление от духа и буквы Торы и поклонение другим богам, кроме Яхве, были объявлены несовместимыми с пребыванием в общине, а отступничество каралось изгнанием из нее, и считалось навлечением на общину гнева бога. И в настоящее время «иудаизм считает, что Тора учит человека морали, а также помогает каждому изучающему ее стать ближе к еврейскому народу». [71] Темушкин И. Еврейская мудрость. Ростов н/Д„2001. С. 16.