Андрей Флиер - Избранные работы по теории культуры

Все это дает основания предположить, что культурный опыт, который в последние века рассматривался как вторичный (гуманитарный) по сравнению с опытом политическим и социальным, в общественном сознании постепенно начинает выходить на приоритетные позиции и, видимо, займет подобающее место в культуре постиндустриального общества. Его фактическая значимость, безусловно, всегда была очень велика, но только теперь начинают в должном объеме осознаваться социальные последствия его разрушения или пренебрежения им.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы об общем векторе направленности исторического развития культуры.

На протяжении тысячелетий культура была наиболее консервативной составляющей социального существования человеческих сообществ [см. об этом: 157]. Она заставляла народы тысячекратно переживать собственное прошлое, постоянно воспроизводить его в традиционных формах деятельности и продуктах, видеть в прошлом эталонный образец правильного состояния дел, поведения людей, их решений и предпочтений. «Богатыри – не вы…». Все богатыри, герои, значимые образцы оставались далеко в истории. Настоящее было в лучшем случае терпимо плохим, а уж о будущем, и говорить было нечего. Культура не то, чтобы специально боролась с новациями, но всегда удерживала их в идеологически установленных пределах. Такую культуру можно назвать находящейся в состоянии неустойчивого равновесия. Равновесие заключалось в консервативном содержании самой культуры, а неустойчивость определялась суммой внешних воздействий на нее.

Но вот на протяжении трех-четырех последних веков произошла определенная метаморфоза культуры. Культура стала интересоваться будущим и строить планы на будущее. Прошлое уже не стало казаться таким идеальным, а, напротив, темным и ужасным, его необходимо было преодолеть («Отречемся от старого мира…»). Потребность в чем-то новом, нестандартном, нестереотипном, ассиметричном постепенно овладела культурой. Она сама стала инструментом преодоления традиции. Культуру нового времени уже можно назвать находящейся в состоянии устойчивого неравновесия, причем источником неравновесия стала противоречивая внутренняя проблемная наполненность культуры, а фактором устойчивости – жесткие внешние границы функционирования [202]. Функции внутренних свойств и внешних обстоятельств поменялись местами по характеру своего воздействия на культуру. А с переходом на постиндустриальную стадию развития с каждым десятилетием эта новая направленность культурного развития усиливается.

В этой связи можно отметить и еще одну особенность. Если ранее локальная специфичность культуры являлась самодовлеющей и была основана на устойчивом обычае (бытовых традициях, языке, религии), то постепенно культурная специфичность становится ситуативной и основывается преимущественно на актуальном интересе (как правило, политическом или экономическом). Кроме того, наблюдается более или менее выраженная несовместимость локальной специфичности и ускорения динамики социального развития. Устойчивость культурной специфичности обеспечивалась замедленными темпами развития общества. При динамизации социального развития в жертву ему, как показывают многочисленные исторические примеры, приносится, прежде всего, заметная часть традиционной культурной специфики этого общества. Можно даже утверждать, что локальные культуры сообществ, находящихся на одной стадии развития, по мере перехода от одной исторической эпохи к другой, становятся все менее специфичными по отношению друг к другу. Причем, чем больше ускоряется темп социального развития, тем быстрее утрачиваются признаки локального культурного своеобразия, приносимого в жертву темпам социального развития.

Еще одна особенность, которую можно выделить как черту, характерную для данного вектора эволюции, – это расширение числа оснований для социальной солидарности людей [см. об этом: 342]. Наблюдается последовательное движение от преимущественно кровнородственной солидарности, доминировавшей в первобытную эпоху, ко многим десяткам различных оснований общности людей, находящихся в очень прихотливой композиции и иерархии, в наше время (политические, этнические, национальные, религиозные, лингвистические, социальные, профессиональные, идеологические, статусные, квалификационные, по убеждениям, по увлечениям и пр.). Число причин, по которым люди объединяются в солидарные группы, с каждой эпохой возрастает, и это, в свою очередь, ведет к расширению пластичности (вариативности) форм и норм их социального взаимодействия. Т. е. к расширению территории социальной и культурной свободы [об этом см.: 502 ; 573].

Все это ведет к постепенной, но принципиальной трансформации социальных функций самой культуры в обществе. Из педали тормоза в автомобиле прогресса, удерживающей общество в колее культурной традиции, она становится педалью ускорения, преодолевающего традиции, а может превратиться и в систему форсажа, избавляющегося от них. Культура постепенно превращается в один из участков прорыва в деле социального развития общества [72].

Вопрос заключается лишь в том, когда функционирование культуры в этой новой роли перестанет быть стихийным и перерастет в режим ее осмысленного использования в качестве «стимулятора и навигатора» социального прогресса?

Хотя основные функции культуры по отношению к человеку и обществу являются вполне устойчивыми ее характеристиками, тем не менее, акцент разных авторов на значимости той или иной функции или группы функций зависит от того, каким образом каждый исследователь определяет для себя сам феномен культуры и какие стороны культуры его больше всего интересуют [23] Вопрос о многообразии и разной обусловленности различных определений культуры хорошо рассмотрен И.М. Быховской [см.: 82]. . В принципе наиболее распространенные представления о функциях культуры можно дифференцировать на три группы, в рамках которых обращается особое внимание на функции:

• обеспечивающие интересы самой культуры;

• обеспечивающие интересы человеческой личности;

• обеспечивающие социальные интересы общества как системной целостности.

Их соотнесенность с разными определениями сущности культуры выглядит следующим образом.

Очень авторитетны аксиологические определения (культура – это нечто хорошее, правильное, прекрасное, духовное, гуманное и пр.). В них особенно акцентируется такое свойство культуры, как ее качественное превосходство над всеми иными сферами жизни человека: политикой, экономикой, бытом и пр. [см., напр.: 438]. При таком понимании культуры выделяются ее основные функции по обеспечению реализации подобных качественных приоритетов, связанных с духовностью, гуманизмом и пр., внедрением их в реальную социальную жизнь, а также выполнением ими еще и особой функции сосредоточения эталонных образцов «правильной» социальной жизни общества (культура как музей всего лучшего, чего добилось человечество).