Андрей Флиер - Избранные работы по теории культуры

В этой связи представляется актуальным рассмотрение вопроса о принципиальном соотнесении понятий «культура» и «свобода», которое постоянно обсуждается в научном мире и является ключевой смысловой проблемой данной книги.

В современном российском научном сообществе получила известность и популярность концепция, которую условно можно обозначить как «культура – это свобода», принадлежащая известному отечественному философу В.М. Межуеву [см., напр.: 270; 271]. Суть ее заключается в следующем логическом построении: человек отличен от животного тем, что он свободен, он волен сам распоряжаться временем своей жизни. Эта свобода выражается в первую очередь в его различных культурных проявлениях. Причем, чем дальше продвигается история, тем более свободным становится человек и тем больше развивается его культура. Т. е. свобода и культура тождественны в своей социальной сути, культура – это форма проявления свободы.

Не будучи философом, я изучаю эти проблемы с совершенно иных социально– и историко-культурологических позиций, анализирую развитие функций культуры и их обусловленность социальными интересами общества на том или ином историческом этапе. И в этих научных изысканиях я прихожу к тем же выводам, что и В.М. Межуев в своих философских размышлениях: видимым результатом истории является не только научно-технический прогресс и возрастание масштабов использования природных ресурсов, но и постепенное расширение границ социальной свободы человека и возможностей его социальной самореализации.

Но тождественна ли социальная свобода культуре? Вот с такой постановкой вопроса я не согласен.

Человеческая культура, на мой взгляд, родилась на определенном этапе эволюции жизни на Земле как развитие основных принципов коллективной жизнедеятельности (норм социального поведения) биологических существ, ведущих групповой образ жизни. Культура – это программа социального поведения существ рода Homo, по своим функциям практически не отличающаяся от таких же программ других биологических видов. Различие здесь не сущностное, а качественное. Человеческая культура на много более эффективна в своих социально-интегративных, социально-регулятивных, деятельностно-продуктивных, психико-компенсаторных, познавательных, творческих, коммуникативных и иных возможностях и инструментарии, нежели поведение животных.

Биологическая белковая жизнь в земных условиях пользуется специфической программой существования в коллективных формах, которая является в принципе однотипной и для сообществ бактерий, растений и грибов, и для популяций муравьев, рыбных косяков, стай птиц, стад антилоп. Разумеется, во всех перечисленных случаях эта программа обладает разной степенью сложности, но по основным принципам обеспечения коллективного Бытия она единообразна. Человеческая культура представляет собой ту же самую поведенческую программу, только более сложный и многофункциональный ее вариант, является продолжением и, по всей видимости, завершением этого эволюционного ряда (по состоянию на наблюдаемый период развития жизни на Земле) [9] Академик В.С. Стёпин тоже определяет культуру в качестве программы поведения и сознания людей [см.: 387 ]. Но, говоря об этой программе, он называет ее «надбиологической», с чем я не согласен, поскольку в таком случае следует признать, что и у животных эта программа тоже является надбиологической. . Особая сложность культуры определяется тем, что она является не инстинктивной формой группового существования (как у муравьев и антилоп), а программой коллективной жизнедеятельности людей, осознаваемой ее участниками, рефлексируемой и постоянно развиваемой, совершенствуемой. Главное отличие культуры от других видовых программ коллективного существования заключается в том, что культура – это не завершенная в своих основных параметрах (как у наблюдаемых видов животных), а последовательно самосовершенствующаяся программа, обладающая в связи с этим принципиально иным качеством, что обусловлено наличием у ее субъектов – людей – сознания.

Но социальное поведение (как животных, так и человека) – это совсем не свобода, а наоборот, ограничение индивидуальных проявлений особи определенными нормативами, не допускающими поступков, наносящих вред коллективному характеру жизнедеятельности популяции или, по крайней мере, жестко локализующими социальные последствия таких поступков. Другое дело, что у животных исполнение этой программы имеет инстинктивный характер, что обеспечивает абсолютную обязательность таких ограничений. У человеческого вида функции этих побудительных и ограничительных инстинктов осуществляет культура, которая работает не как генетический императив, а как более или менее осознаваемая и рефлексируемая программа поведения, нередко исполняемая автоматически, как привычный стереотип, но все-таки в целом добровольно [см.: 319]. Культурные ограничения только призывают человека к добровольному «правильному» поведению в рамках декларируемых социальных норм, но не заставляют его поступать таким образом, что имеет следствием определенную независимость индивида от них, регулируемую только степенью его социализированности.

Свобода человека распоряжаться своим временем по собственному усмотрению, о которой говорит В.М. Межуев, это освобождение от обязательного (принудительного) следования культурным ограничениям. Это свобода от культуры (по крайней мере, от ее традиционной составляющей), а не, благодаря ей. Вместе с тем показательно, что по мере развития человеческого общества от эпохи к эпохе объем и жесткость социальных ограничений, диктуемых культурой, снижаются. Т. е. история представляет собой своеобразную тенденцию «преодоления культуры» и ее ограничений.

Я думаю, что основная причина возникновения и осуществления этой тенденции заключается в том, что в ходе истории происходит постоянное возрастание уровня специализации и квалификации в деятельности людей (по крайней мере, у основной социально активной части общества). Все больше и больше областей деятельности обретает в той или иной мере творческий, импровизационный, поисковый характер. А успешное исполнение такой высокоспециализированной, высококвалифицированной и тем более творческой работы должно быть психологически обеспечено определенными условиями, в которых действует человек. И главным таким условием является его личная свобода. Известна поговорка «охота пуще неволи». Именно она выражает сущность основной тенденции исторического развития человеческого общества и его культуры от больших ограничений к большей свободе. Крестьянин более свободен, чем раб, он заинтересован в результатах своего труда, и потому его работа более качественна, чем у раба. Рабочий свободнее крестьянина, ему платят за качество труда, и это качество возрастает. Еще более свободны и заинтересованы инженер и врач и уж тем более художник и ученый. И это сразу отражается на качестве их работы, на ее творческом характере.