Андрей Пелипенко - Избранные работы по теории культуры

Австралиец-мститель курдайча надевал специальную обувь из перьев, склеенных человеческой кровью, и крался к спящему врагу. Он мог бы просто его заколоть копьем, но он совершал ряд магических действий, и жертва заболевала и умирала – если не от колдовства, то от самовнушения: обувь курдайча оставляла следы [391].

Ища утраченные ключи ко входу в пространство когерентных связей, раннее сознание невольно опирается уже и на левополушарные когнитивные режимы. Искусственно-принудительным образом оно выстраивает ряды зависимостей между вещами по принципу внешнего сходства, произвольно понимаемого подобия, репрезентации целого его частью и т. п. Из этого ряда описанная Леви-Брюлем [137] и другими этнографами нечувствительность архаического мышления к логическим противоречиям или установление ложных зависимостей: к примеру, понимание предшествующего события как причины события, имевшего место впоследствии. Глубокое переживание временной последовательности как модифицированной когерентности и, более того, экзистенциальная ей сопричастность как бы заменяют утраченное «чувство когеренции» и оправдывает произвольность, необязательность новоустановленной связи.

В общем случае можно сказать, что для развивающегося сознания замена погружённости в континуум когерентных связей на доминирование каузальности никогда не проходит безущербно. И минимальный ущерб, который, впрочем, долгое время никак не замечался, – это нарастающий диспараллелизм мифа и опыта, где миф – сфера ложной [163] Здесь слово «ложных» употребляется в значении, требующем не выразимой на письме нюансировки: нечто между заключением в кавычки и отсутствием таковых. каузальности (разумеется, значение мифа этим не исчерпывается). Ложной – в отношении к «объективной» природе вещей. Но, безусловно, истинной с точки зрения переживающего сознания, ибо разница между вещью-для-природы и вещью-для-человека – не та, что между объективным и субъективным – это дистанция всего лишь между разными модусами вещи. Таким образом, сбои и дисфункции «прямого знания», достигаемого путём психической погружённости в континуум когерентных связей, порождают – на основе не доступных животным комбинаторных способностей человеческого ума – чисто психические связи, мнимые и ложные согласно ходовым понятиям о т. н. объективной реальности.

Рационалистический подход на этом останавливается, считая вопрос исчерпанным.

Так, по К. Леви-Стросу, для возникновения магической ситуации необходима вера: шамана – в свои колдовские возможности, его «клиента» – в силу колдовского воздействия и общества – в действенность магической традиции. Однако, говоря о возникновении магической ситуации, и леви-Строс, и другие авторы разговор о «настоящих чудесах», которые де могут при этом твориться, уводят в область невнятных полуметафор и стыдливой двусмысленности. С одной стороны, они не желают игнорировать очевидное, с другой – панически боятся хотя бы в малой степени заслужить упрёки в иррационализме.

Но не слишком ли просто закрывать вопрос с помощью нехитрой дихотомии истинное – ложное? Правомерно ли связи, «имеющие место» лишь, в психике, считать чисто психологическими и потому ложными в полной мере? Здесь мы подходим к одному пикантному моменту. В импликативном (когерентном) [164] Поясню, что термины и импликативный и когерентный не являются здесь полными синонимами. Когерентность – это тот модус реальности, в котором субстанциональность импликативного мира являет себя человеку наиболее непосредственно, т. е. ещё до фильтрации и обработки всех поступающих в мозг сигналов сознанием. Кроме того, типология связей внутри импликативного мира полностью не покрывается понятием когеренции. мире нет ничего абсолютно автономного. Иначе тезис о всеобщей связи был бы пустой декларацией. Поэтому даже связи, произвольно устанавливаемые «больным» сознанием и не верифицируемые практически, не могут быть абсолютно ложными. Л юбая, даже самая абсурдная мысль в ИМ обладает неким отличным от нуля минимумом бытия. Связи, устанавливаемые посредством мистических и ритуально-магических техник по каналам мифологического ассоциирования, адресуются к тонким и удалённым от фронта стандартных естественных экспликаций (распаковываний) слоям ИМ (подробнее см. ниже). Поэтому вероятность их проявления (реализации) в эмпирическом мире критически мала. И вот-то здесь кроется интрига! Психическая энергия человека, т. е. сила его интенций, частично освобождённая от связанности природных психических режимов, способна хоть какие-то из связей, ею самой установленных, вторичных и «ложных», (с вышеуказанной точки зрения), таки реализовывать – «вытягивать» из ИМ и в «здешнюю» реальность (в гл. 1 общая схема этого вытягивания осуществления обозначена в терминах КМ). Иными словами, человек способен абстрактные возможности осуществления придвинуть к рубежу реализации (экспликации) и этот рубеж при некоторых условиях преодолеть и, тем самым таковые возможности актуализовать.

Способность человеческой ментальности не только воздействовать на уже имеющиеся в психосфере интенциональные взаимодействия, но и создавать новые импликативные паттерны и пакеты потенциальных существований я буду называть интенциональной индукцией. Усиление возможностей интенциональной индукции по ходу исторического развития человеческой субъектности – одна их магистральных, хотя и скрытых линий в культурной эволюции.

Квантовая физика теоретически допускает обмен информацией без обмена энергией («квантовая передача порядка»), и это может прояснить вопрос о законе сохранения энергии в процессе медиации между мирами. Так, согласно теории вакуума Г.И. Шипова [165] Репутация этого автора в кругу учёных-физиков неоднозначна. Это, однако не делает безосновательным обращение к некоторым его утверждекниям. , в онтологии вакуума физическое в значительной степени совпадает с психическим. Утверждается, что в основе любого рода квантовых полей лежит некое первичное торсионное поле, состоящее из элементарных пространственно-временных вихрей, не обладающих энергией, но переносящих информацию [166] Шипов Г.И. Теория физического вакуума. М., 1993. О связях квантовых процессов: эффекте нелокальности, редукции волновой функции и др. с пси-фенеоменами см. также: 182, с.100; 300, р. 671; 231; 175 и др. (см. гл.1)

Важно, однако, и то, что ментальная интенциональность человека (обычно она соотносится с сознанием или разумом) способна, в соответствии с этими же представлениями, влиять на вероятность микрособытий, образующих, в свою очередь, макрособытия в эмпирическом мире. Такую гипотезу выдвигал, в частности, нейрофизиолог Дж. Экклз. Собственно, гипотеза, согласно которой человеческое сознание «схлопывает» квантовую волну, предложена была ещё фон Нойманом в 1930-е гг. С тех пор она получила многочисленные экспериментальные подтверждения. Вкупе с данными, аналогичными тем, что приведены в гл. 2 (о воздействии человеческих эмоций на молекулы ДНК и т. п.), современные квантовые представления рисуют отношения человеческой когнитивности с внешним миром как своего рода нелокальную интерактивность, а нелокальные воздействия человеческой интенциональности на процессы и объекты макромира – как частные её проявления. Не случайно В. Гейзенберг паттерны потенциальностей называет тенденциями.