В. Кириллов - Северный модерн: образ, символ, знак

Иными словами, «неоклассик», прежде всего, обратил внимание на монументальность здания, хорошо выверенные пропорции и будто не заметил «чародейского» романтического декора на фасадах. Кто знает, может быть, и сам Э. Сааринен стремился к предельно четкому и лаконичному образу постройки? Об этом, в частности, свидетельствуют некоторые ранние проекты здания, в которых его угол венчала башня с купольной кровлей. А окончательный вариант «Похъюолы» является плодом совместной работы творческого «трио» зодчих. Хотя и здесь, впрочем, присутствует «классическая» аркада нижнего этажа, свидетельствующая об увлечении Сааринена постройками американского архитектора Г. Ричардсона.

Вид конторского здания на Александерсгатан

Декоративное убранство обоих уличных фасадов как бы воссоздает единую картину мира, описанного в карело-финском эпосе. Наряду с мифологическими персонажами тут и реальная северная природа. Это своего рода иллюзорное представление о северном лесе, с могучими стволами деревьев, мохнатой еловой хвоей, шишками и белками. Одним из главных атрибутов декора служат также изображения медведей, столь любимые художниками-оформителями «северного модерна». На них, пожалуй, ненадолго и остановим внимание. Но, вначале, вспомним строки одного забавного памфлета Э. Лейно.

Рельеф с изображением карликов-Пейкко

Медвежьи головы между проемами окон… Фигурки сидящих медведей, которые держат в лапах молоты… Замковые камни в виде маски совы, водяного Ветехинена… Маски лесных духов Тапио и Лембо, с выпученными глазами и широко раскрытыми ртами… А на рельефной вставке – карлики-Пейкко, с ухмыляющимися физиономиями, огромными руками вцепились в тяжелый каменный блок. В самом деле, не присутствует ли во всем этом некий элемент карикатурности или иронии? Уродливое и комичное превращается в эстетическое! Перед нашими глазами «оживает» старинная карельская легенда и медведь, неожиданно, предстает в человекоподобном обличии.

Можно ли такое увидеть в Берлине, Париже и Брюсселе? Конечно, нет… Это и есть то самое, что в своей речи С. Грипенберг метко назвал «финским натурализмом». Мы улыбаемся, и вместе с тем, вспоминаем про давно забытый миф.

В средневековой Европе образ медведя обычно связывали с греховной телесной природой человека. Он также служил олицетворением беспощадной первобытной силы. Древние саамы полагали, что души наиболее могущественных шаманов имели свойство оборачиваться медведями. А вот как происхождение этого сильного зверя описано в «Калевале»:

Монументально-декоративная скульптура с фигурами медведей

Тонкий юмор всегда был присущ карело-финским народным легендам. Но, так или иначе, они приписывали медведю небесное происхождение. Финны верили в то, что медведь связан с циклическим процессом смены дня и ночи. Поэтому в «Калевале», вероятно, и упоминаются месяц и солнышко. Пробуждение медведя, после долгой зимней спячки, совпадало с приходом на землю тепла и света, «возрождением» природы.

У балтийских народов образ косолапого зверя, наделенного могучей силой, нередко пробуждал буйную фантазию. Медведя одушевляли, называли его «лесным человеком». По представлениям финнов, он дружил с лесным духом Лембо (или Лешим, по-славянски). Тот потчевал зверя во время своей трапезы. Когда Лембо спал, медведь охранял его покой.

В древнем эпосе карело-финнов и латышей также допускалась возможность «брачного союза» между лесным зверем и человеком. В сборник Э. Салмелайнена, в частности, вошла сказка «Микко-силач» или «Микко лесной». Ее главный герой – сын человека и медведицы, в которую обратился дух леса и живой природы Тапио. Вопреки запрету матери, Микко ушел из глухой тайги в мир людей, поселился в деревне. По сюжету сказки, мальчик рос богатырем, но эта его сила нередко оборачивалась разного рода порчей. На сельских игрищах он мячом, того не желая, причиняет увечья девушкам. Изгородь вокруг подсеки Микко строит из таких толстых стволов сосен, что люди «шесть недель» не могут прорубить в ней ворота. Посланный в лес за дровами, молодой богатырь запрягает в упряжку диких зверей вместо лошади… 32 32 См. об этом: Э.Г.Карху «Карельский и ингермандландский фольклор», С.130—131.

Нет сомнения, что в образе Куллерво тоже есть немало от богатыря-силача Микко. Всмотримся в рельеф на фасаде, созданный Хильдой Марией Флодин. 33 33 Хильда Мария Флодин (1877—1958) – финская художница, скульптор и график, подруга и ученица О. Родена. Судя по всему, так она представила Куллерво и его смертельного врага – поработителя Унтамо. А может быть, и нет? Но, в любом случае, перед нами «калевальские» персонажи, которые изображены с медвежьими ушами. Не это ли свидетельство об их могучей силе, связанной с нечеловеческим происхождением?

Рельеф с изображением героя национального эпоса – Куллерво

Вероятно, скульптор, работая над образами, вдохновлялась знаменитыми иллюстрациями А. Галлен-Каллела. На рисунках художника, оформляющих «Калевалу, некоторые легендарные персонажи тоже имеют характерные «медвежьи уши». Х-М. Флодин остается верной древнему мифу, но в то же время превращает уродливое в гротеск, неожиданно, добиваясь эстетического ощущения. Грубо высеченные лица будто рождаются из шероховатой поверхности каменного блока. Само собой разумеется, для ученицы О. Родена повышенный интерес к метаморфозам был одним из приоритетов в творческих исканиях.

Кстати, родиной Куллерво считают отнюдь не Карелию или Финляндию, а Ингерманландию. Эта территория, расположенная к юго-западу от Петербурга, была зоной компактного проживания этнических финнов, как бы оторванных от своей исторической родины. Призыв Куллерво к борьбе и его желание отомстить своим недругам-хозяевам – это не что иное, как иносказательно переданное в мифе желание ингерманландцев сохранить свои национальные корни, не «раствориться» среди многочисленного русского населения. Финны, проживающие здесь, действительно, не были свободны. Жители Ингерманландии и о крепостном праве знали не понаслышке.