Сборник статей - Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона

В становлении элементов сибирской ментальности сыграла большую роль окружающая людей природная среда. Сложности адаптации к климатической и пространственной среде определили многие представления, навыки, ценности и отношения к природным явлениям, от которых часто зависела судьба человека. В результате сформировалось особое экологическое сознание и верования населения, традиции природопользования, пространство жилья. Суровость климата и пространства Сибири научили население ценить общение, взаимопомощь, формировали коллективистские представления, которые стали основой сибирской ментальности. Огромность пространства и ее малая заселенность определяли особое отношение к семье, к родственным отношениям, к детям, что было проявлением народного понимания демографических проблем края, ценность семьи, детей стало одной из важнейших факторов местного менталитета. К сожалению, сегодня теряется ценность семьи, детей в регионах Сибири. Эта же тенденция наблюдается и аборигенных народов, у которых ценность детей, деторождения была чрезвычайно высокой до последнего времени. Это связано с социально-экономическими факторами, влиянием глобализации, но в большей мере с утратой ориентаций местного менталитета.

Действительно, природная среда, климат, как писал Г. Потанин – один из представителей сибирского областничества, «обусловливает физиономию страны…, и, наконец, культуру человека».

Огромную роль в становлении сибирской ментальности сыграли изначально сложившиеся межэтнические отношения толерантности. Это, как мы говорили выше, было заложено самой спецификой колонизации. Вольное освоение территории без государственного сопровождения заставляло переселенцев к общению с аборигенами, взаимодействию с ними в хозяйственных делах и они не чувствовали представителями власти, «высшей расой». Это снижало противостояние культур, конфликты. Колонизация края из-за этого носила не разрушительный характер для местного уклада жизни, а, наоборот, адаптивно-деятельностный, который объединял переселенцев и аборигенов (С. Лурье). Поэтому, между европейцами-переселенцами и местными народами не возникали острых противоречий, барьеров и длительных кровопролитных конфликтов. Если они и возникали, то имели частно-локальный характер. Все это способствовало их взаимопониманию, сближению, обучению друг у друга, формированию общего умонастроения. Известный публицист, патриот Сибири Д. Завалишин писал, что в Сибири «в состав населения входит масса инородцев, не только мало еще подчиняющихся русскому влиянию, но скорее подчиняющих русских своему…». Приведенное свидетельство говорит о демократическом, народном характере освоения Сибири, и это определило взаимное доверие и уважение переселенцев и аборигенов друг другу. Этим русская колонизация в корне отличалась от опыта западных народов, которые «осваивали» новые территории огнем и мечом. Примером этого является колонизация Америки. Имея ввиду это, А. Пыпин писал, что «Сибирь, колонизированная только русскими с самого начала, однако, стала приобретать особый склад административной и бытовой, который с течением времени все больше удалялся от обычного хода жизни в метрополии… и стала издавна казаться чем-то отдельным, исключительным, почти чужим, как и в самой Сибири стали складываться новые нравы и развиваться особый «местный патриотизм» (8).

Демократическая колонизация Сибири на основе вольного движения населения из России способствовала смешению русских и местных аборигенов. Это связано, во-первых, с недостатком женщин, т. к. приезжали в новые районы в основном мужчины. В составе переселенцев женщины увеличились с реализацией государственной переселенческой политики в конце 19 века. Анализируя эту ситуацию А. Пыпин утверждал, что «русские поневоле брали женщин из местных инородческих племен». Межэтнические браки способствовали активному смешению народов, взаимопроникновению культур, традиций. Это сопровождалось складыванием особого населения с сибирским характером, менталитетом, физическими и бытовыми чертами на русской племенной основе, которое тот же А. Пыпин назвал «сибирской разнородностью русского народа».

Во-вторых, формированию сибирского типа населения, его менталитета способствовала обоюдная социально-экономическая и культурная ассимиляция. Речь в данном случае идет о социально-трудовом и культурном сближении русских с аборигенами и наоборот. Известный социолог и историк А. П. Щапов в своих работах, исследуя развитие населения Сибири, отмечал два типа ассимиляции – русско-татарский (тюркский) в Западной Сибири, и русско-бурятский в Восточной ее части. Например, об этом процессе в Забайкалье и Прибайкалье он писал, что «занимаясь по примеру бурят больше скотоводством, чем хлебопашеством, русские в умонастроении своем во многих отношениях более походят на бурят, чем на русских, много усвоили бурятских понятий, суеверий, примет и привычек» (9).

Это еще раз характеризует демократизм сложившихся отношений, отсутствие у европейских переселенцев (русских и др.) чувства господства и наличие адаптивно-деятельностного сотрудничества. Для русских и коренных народов региона утвердились формы совместной деятельности по выживанию в суровых климатических и пространственных условиях, обмен трудовым опытом, традициями и как пишет А. П. Щапов общее умонастроение.

Определенную роль в сближении народов играло православие. Крещение представителей коренных народов создавало новый климат духовно-нравственного единения и формирования элементов регионального сибирского менталитета. Крещенные инородцы более активно приобщались к русской культуре, традициям, вступали в межнациональные браки, получали европейское образование.

О названных процессах, А. Щапов в 1872 году писал, что «в Сибири, вследствие скрещивания славяно-русского племени и других разноплеменных выходцев из России с сибирско-азиатскими племенами, мало-помалу, слагается своеобразная однородная масса населения, не удерживающаяся в одинаковой степени признаков ни чисто славянско-русской расы, ни чисто азиатских племен» (10). Этот тип населения региона он называл «русско-сибирским» типом, который обладает региональными физическими и ментальными чертами.

Сибирский менталитет как определенное рационально-эмоциональное умонастроение включает в себя первичное мировоззрение (отношение человек – природа, представление о пространственных и временных отношениях и нормы нравственности), ценностные ориентации и предпочтения, понятие жизненных перспектив и определенный настрой, социальный характер. В нем, другими словами, находит своеобразное сочетание архетипов, ориентаций, верований, нравственных и других социальных норм, которые проявляются своеобразно и определяют модальные черты этой территориальной общности, личностные характеристики, поведенческие стили и схемы. В сибирском менталитете проявляется специфическое качество населения, сформировавшегося на этой территории в определенных условиях и социальных отношениях, т. е. «закодированный» опыт жизни, особенности мыслить и чувствовать (М. Блок). В нем, кроме сказанного, проявляется особое сочетание культурных традиций, верований и опыта различных народов. Это фактически наднационально-территориальная форма субъективности, связанная с определенной географо-социальной территорией. Безусловно, было бы неверно утверждать, что на всей территории Сибири существовала и существует единая ментальность. Сибирская ментальность имеет, на наш взгляд, два проявления: это ментальность русских (и других) старожилов и ментальность сибирских аборигенов, которых Ф. Достоевский в «Записках из Мертвого дома» называл «закоренелыми сибиряками». Эти формы имеют свои особенности. Например, в ментальности коренных народов Сибири преобладают черты этнической принадлежности и традиций. У них историческая территория проживания ставится ниже по значению этнического феномена. У европейцев-старожилов сибирство, привязанность к территории имеет большее значение, чем этническое происхождение. Особо выделяются «новые» поселенцы, о приверженности которых к сибирским традициям, умонастроению, стандартам жизни или о «сибирском патриотизме» пока говорить трудно. Поэтому среди этой категории населения Сибири наблюдается активный отток. Только за последние 10 лет из районов Сибири уехало свыше 1 млн. человек, среди них в основном «новые» поселенцы, у которых не сформировалась сибирская идентичность, как важное проявление ментальности.