Александр Волков - Мистическая Скандинавия

Геракл сражается с Герионом. Игровая фишка из слоновой кости (Кельн, около 1150 г.)

Ряд мест в Библии позволяет считать рефаимов выходцами из преисподней. Они живут под водой (Иов. 26: 5), пробуждаются ото сна в аду, чтобы встретить не кого иного, как «денницу, сына зари», и сказать ему: «И ты сделался бессильным, как мы! и ты стал подобен нам!» (Ис. 14: 9—12). Рефаимы отождествляются с мертвецами (Притч. 2: 18; 21: 6), которые воскреснуть не могут (Ис. 26: 14). Автор апокрифической Книги Еноха считает рефаимов теми самыми исполинами, чьи отцы были заподозрены в принадлежности к сонму проклятых. Они имеют рост в три тысячи локтей (2: 9), едят людей (2: 11) и именуются злыми духами, обреченными на земное существование (3: 47). Их аналог в финно-угорских мифах – гигантские лесные менквы, неудачное, точнее – неоконченное творение бога Нуми-Торума.

Довольно неожиданное превращение великанов из небесных и горных жителей, из земной расы, конкурирующей с людьми, в адских чудовищ считается позднейшей интерполяцией, в мифологии не укорененной. Однако в сказке мы уже встречали великанов, обладающих свойствами мертвецов, в частности людоедством (итальянские и французские огры, кавказские дэвы). Пропп и его последователи воспринимают таких персонажей как обычных «вредителей», занявших чужое место ради выполнения определенной функции. О настоящих же великанах дают представления тучи, горы и начальный хаос, а не глубины преисподней. В результате привычного для фольклористики жонглирования понятиями сказка либо возносится над мифом (когда надо доказать архаичность ее структуры), либо подчиняется ему (когда надо опровергнуть историчность сказочных чудовищ).

В скандинавской мифологии наличествуют все выявленные нами тенденции. Здешние великаны населяли мир прежде богов и людей, являлись хранителями древней мудрости, но отличались простодушием и злобностью, жили в холодной каменистой стране на северной и восточной окраинах земли, обладали атавистичным или чудовищным обликом. Тем не менее в мифах царит изрядная путаница, вызванная уклоном в антропоморфизм. В Старшей Эдде (в дальнейшем – СЭ) Сэмунда Мудрого (1056–1133) и Младшей Эдде (в дальнейшем – МЭ) Снорри Стурлусона (1178–1241) великаны и боги (асы, ваны) связаны кровными узами, а в сагах троллями обзывают людей.

В древнеисландском языке, по заключению Г. В. Глазыриной, существует три слова для обозначения великанов: rísi (рисе) подразумевает высокий рост и используется нечасто, jötunn (йотун, ётун) – физическую силу, þurs (турс) – недостаток ума или просто глупость. Однако в Эддах йотуны и турсы нередко именуются инеистыми великанами (хримтурсами) и троллями:

Эту фразу, обращенную к великанше Герд, произносит человек Скирнир, сватающий ее за вана Фрейра, сына великанши Скади.

Скирнир и Герд. Иллюстрация Л. Фрёлиха (1907). Фигуры по бокам от Герд, вероятно, обозначают «троллей», с которыми ей придется иметь дело

Человеку виднее, но лучше бы он не бросался словами, дабы будущие исследователи не мучились, отделяя тролля от великана и великана от бога. Скирнир рассержен строптивостью Герд и потому несдержан на язык. Сыновья Финнбоги Сильного, дразнящие отцовского врага Торвальда Бородатого, тем паче не заботятся о лексиконе: «…ты, говорят, худой человек, к тому же и оборотень; ты – сам тролль, хоть и кажешься человеком!» (Сага о Финнбоги Сильном, 29). Что это – оскорбление или намек на инородную сущность?

Строго говоря, хримтурсами были только порождения доисторического великана Имира: «Великанов я помню, рожденных до века» (СЭ, Прорицание вёльвы, 2). Когда боги убили Имира и сотворили из частей его тела мироздание, а из крови – океан, инеистые великаны утонули в этой крови. Уцелел один лишь Бергельмир («ревущий как медведь»), внук Имира, спасшийся в погребальной ладье и ставший родоначальником йотунов и турсов: «[Род ведет] ётунов племя – от Имира корня» (СЭ, Песнь о Хюндле, 33). Однако по старой памяти потомство Бергельмира именуют хримтурсами, а великан Вафтруднир («сильный в запутывании») объясняет жестокость своих соплеменников происхождением из «холодных брызг» Эливагара – тех самых, что дали жизнь Имиру (СЭ, Речи Вафтруднира, 31).

Возможно, названия «йотун» и «турс» были введены в обиход для того, чтобы лишний раз не напоминать богам, враждующим с великанами, об их собственной родословной. Один, входивший в число убийц Имира, был сыном дочери хримтурса Бёльторна. Дедушка одарил внука магическими рунами, а внук пролил кровь, потопившую дедушку.

Асы и Имир. Иллюстрация Ф. Стаффена (1920)

Зачем понадобились новые имена? Чтобы воздать по заслугам ненавистному племени! Афанасьев определяет йотуна как «едуна, пожирателя», а турса как «опивалу, жаждущего крови». Конечно, ученый тут же говорит о поедании «облачных стад» и утолении жажды «живительным напитком дождя» – ведь в Эддах великаны людей не едят, – но мы все-таки вспомним о сказочных каннибалах. Йотун, сидящий «на северном краю неба» в обличье орла, взмахи крыльев которого вызывают ветер, носит имя Хресвельг, или Пожиратель Трупов (Речи Вафтруднира, 37; МЭ, Видение Гюльви).

МЭ знает еще горных великанов, которые в нескольких местах упоминаются в паре с великанами инеистыми. Неизвестно, составляют ли они особый вид, близкий к троллям из скандинавского фольклора, или Стурлусон просто отмечает связь великанов с горами и каменными изваяниями. Брюнхильд, едущая вслед за Сигурдом на повозке, что была сожжена на погребальном костре, препирается при входе в преисподнюю с безымянной великаншей, называя ее «в камне живущая», поскольку та живет за каменной оградой (СЭ, Поездка Брюнхильд в Хель, 1–3) [6] В МЭ мост в Хель охраняет великанская дева Модгуд, вступающая в диалог с Хермодом, разыскивающим своего убитого брата Бальдра. . Тор, добывший у великана Хюмира котел для варки пива, подвергается атаке войска многоголовых гигантов, идущих с востока, «из каменных груд» (СЭ, Песнь о Хюмире, 35). Скалы же именуются «ётунов стены» (СЭ, Речи Высокого, 106).

В камень йотуны и турсы в Эддах не превращаются, но камнем становится черный альв (эльф) Альвис, застигнутый солнечным светом в доме Тора. Для усугубления путаницы он «с великанами сходен обличьем» (СЭ, Речи Альвиса, 2). Очевидно, сходство заключается не в размерах тела, а в уродливости. СЭ рассказывает об очень странном создании – Хримгерд, дочери великана Хати, «ведьме, жадной к трупам», которую задержали до восхода солнца, чтобы она превратилась «в камень приметный» (Песнь о Хельги сыне Хьёрварда, 16, 30).