Аделаида Сванидзе - Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Созданная Стурлой в последней трети столетия огромная «Сага об исландцах» – типичная «сага о современности» и вполне может служить «атласом междоусобиц». Автор не заботится о красотах стиля. С грубоватой прямотой и откровенностью, натуралистично, подробно, явно стремясь к полной достоверности событий и их деталей, он рассказывает о жестокой и длительной вооруженной борьбе между двумя могущественными кланами исландской знати в условиях надвигающегося господства норвежского короля. Свое изложение он начинает с 1187 г. и доводит до зимы 1264/65 г. Стурла лично участвовал в этой борьбе и включил себя в число ее персонажей, ведя повествование от третьего лица. Эта книга – уникальный по выразительности текст, раскрывающий накал, парадоксы, трагедию междоусобицы, с ее яростью, жертвами, верностью и предательством. Наряду с враждующими мужчинами в борьбу включаются их жены и дети, нередко участвующие в схватках; причем теперь уже не принимается во внимание принцип эпохи викингов – не убивать детей, равно как и принцип неприкосновенности жилища и женщины. Сага содержит немало попутных сведений бытового характера, бесценных для историка повседневности. Материалы о первых десятилетиях междоусобиц Стурла, по его словам, почерпнул в разговорах со своим отцом Тордом [43] Там же. Гл. 23. .

Таким образом, действительность побудила и Снорри, и Стурлу посвятить свои саги политической истории. Но если Снорри, рассказывая о далеком прошлом, все же находит возможности для известной героизации своих персонажей, чтобы придать жестокой личной борьбе некий общий смысл и проявления романтики, нередко и эпическое звучание, то Стурла отказывается от любого проявления романтики. Даже описание родственных отношений и свадеб он заменяет краткой информацией о родстве, свойстве, иных связях союзников – как бы «ставит читателя в известность», чтобы прояснить расстановку сил. Он безжалостно вскрывает сугубо корыстные мотивы групп знати, соперничавших из-за власти, территорий и имений, и не ищет оправданий всеобщему ожесточению. Как и Снорри, Стурла включает в свои сочинения стихи, собственные и брата Олава Белого Скальда.

При изучении саг возникает немало вопросов и предположений. Один вопрос касается авторства саг, другой – их хронологии, еще один – формы бытования саг, особый – степени достоверности сообщаемых ими сведений; и все эти важные вопросы неразрывно связаны между собой.

Те события, которые легли в основу саг, обычно служат ориентиром для определения истоков саги, ее первоначального образа и обстоятельств создания. И при этом сага могла создаваться как по следам событий, так и много позднее их, как участником события, так и со слов очевидцев или потомков очевидцев, а также иных свидетельств. Например, известно (и об этом говорил, в частности, сам Снорри), что некоторые саги создавались по мотивам скальдических стихов, как, например, «Сага о Названых Братьях», временами буквально повторяющая текст одного из них. Иногда позднейший автор сочинял или компилировал сагу, время действия которой относится к далекому прошлому. Так было, например, с «Сагой о Хальвдане Эйнстейнссоне», автор которой в ХIII в. описывает события до 850 г., притом на основе явно неких литературных источников. Аналогична ситуация с «Сагой о Стурлауге Трудолюбивом Ингольвссоне», сыне богатого знатного норвежца Ингольва, одного из первопоселенцев в Исландии. Сага описывает события второй половины IX в., но создана около 1300 г., включает множество сказочных элементов и также основана преимущественно на литературных источниках. Однако она включает детальную характеристику внешности и характера Стурлауга, что подразумевает наличие и фольклорной основы [44] Предположения относительно происхождения Стурлауга и времени описываемых в саге событий см.: СОДВ. С. 173, прим. 12. . Эти случаи не вполне типичны, поскольку в подавляющем большинстве записи саг опирались на фольклорную основу, современную описываемым событиям или составленную непосредственно после них. Обычный разрыв между созданием фольклорной основы саги и ее фиксацией путем записи, т. е. перевода из вербальной в письменную форму, включал не менее двух поколений: рассказчик(и) и слушатель(ли) – записыватель(и). Но если фольклорная основа саги возникала в ходе событий эпохи викингов, ее бытование до записи могло продолжаться несколько столетий, путем неоднократной передачи из уст в уста [45] Вот некоторые примеры разрыва между временем событий, описываемых в саге, и временем ее записи. «Сага о Курином Торире»: сюжет второй половины X в., запись сделана в 1250–1270 гг. «Сага о Названых Братьях»: сюжет первой трети XI в., запись сделана в первой трети ХIII в. «Сага о Хальвдане Черном» (ум. ок. 861): события первой половины IX в., письменный текст создан Снорри в конце ХII в. «Сага о Торстейне Белом»: сюжет середины X в., запись сделана в конце ХIII – первой половине ХIV в. «Сага о Снэбьерне Борове»: генеалогическая первооснова – родовые предания, которые относятся к X в.; запись сделана Стурлой во второй половине ХIII в. Подробнее см.: Справка (Приложения). .

Так что же происходило с сагой в течение ее существования в устной форме? Насколько и как она могла видоизменяться – и изменялась ли? Какую роль в биографии саги играли те, кто ее записывал, компилировал, редактировал? На какие образцы они опирались? И в какой мере эти последние люди могут являться сочинителями, или соавторами, или создателями саги – из отдельных «кусков» и преданий? Иначе говоря, в конечном счете основная дискуссия вокруг саг сводилась и сводится к их авторству и достоверности .

Бесконечные споры о происхождении, точнее, об авторстве саг ведутся уже два столетия. Исландские ученые во второй четверти XIX в. сформулировали так называемую «теорию книжной прозы» . Они считали, что именно записыватели саг, имея дело с бесформенной и противоречивой традицией, придавали текстам форму саги и, таким образом, являлись авторами этих произведений. В XX столетии дискуссия продолжалась, но немецкие и скандинавские ученые выработали «теорию свободной прозы» , т. е. полагали записавшего сагу человека не ее автором, а только «фиксатором», как бы «издателем» произведения, имевшего твердую фольклорную традицию. Последней теории придерживаются видные отечественные ученые – исследователь европейского фольклора Е.М. Мелетинский и скандинавист А.Я. Гуревич, а основатель отечественного саговедения М.И. Стеблин-Каменский полагал, что сага была все же записью твердой устной традиции, опосредованной, в известной мере (редакторски?) доработанной теми, кто ее записывал, проявляя тем самым «неосознанное авторство» . В полной мере определить соотношение устной традиции и вклада записывающего лица (компилятора, переписчика и т. д.), как и меры изменений фольклорного текста до его записи, невозможно и по сей день.