Марина Костюхина - Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века

Между куклой-изделием и куклой-персонажем существует немалый зазор. Популярная игрушка не всегда оказывалась персонажем литературы или становилась им в другую эпоху либо оставалась не замеченной вовсе. Была среди персонажей и кукла-фаворитка, господствовавшая во все литературные эпохи. Ею стала дорогостоящая кукла из воска или фарфора, представлявшая модно одетую даму. Такие куклы, созданные для детской игры, одновременно служили для демонстрации наряда, стиля жизни и социального статуса ее обладателей. С дорогими куклами девочки являлись на детские праздники и светские рауты, выходили на прогулки в парки и на бульвары. С куклами в руках дети позировали художникам, а позднее фотографам [11] Об этом свидетельствует факт появления кукол на фотографиях девочек из буржуазных семей конца XIX – начала XX века. Игрушке отводилось почетное место рядом с ребенком. Известны примеры, когда фотографы наводили фокусировку на головку куклы, а не на лицо ее обладательницы. . Дорогая игрушка демонстрировала социальные возможности семьи, была материальным эквивалентом любви взрослых к ребенку. Демонстрационные функции кукла-дама выполняла и в детской игре, где она служила образцом женской красоты, респектабельности и модного изящества. Считалось, что такая игрушка, подобно скульптуре или картине, способствует развитию художественного вкуса у детей [12] «Картины, игрушки и платья, предназначенные ребенку, должны по возможности способствовать развитию вкуса» (Гейфельдер О. Детские игры // Учитель. 1861. № 24. С. 990). . Восковые и фарфоровые дамы царили в детских комнатах и в детских книгах, где они изображались любимицами детей и предметами их страстных мечтаний.

Однако литературные предпочтения расходились с житейскими практиками. В обиходе девочек от трех до четырнадцати лет дорогая кукла не была единственной и тем более любимой игрушкой. Сошлемся на документальное свидетельство начала XX века – периода относительной доступности кукол: «У нас было три сорта кукол: 1) „большие“, это покупные куклы с фарфоровыми или мастичными головками, 2) „средние“, сделанные самими или кем-нибудь из старших сестер и братьев, куклы из твердой бумаги с головками и лицами с наклеенных картинок… 3) „маленькие“, сделанные из бумаги самими нами» [13] Ребенок и игрушка / Сб. ст. под ред. Н.А. Рыбникова. М.; Л.: Гос. изд-во, 1923. С. 57. . По свидетельству мемуаристки, они с сестрами любили играть в детстве со «средними» и «маленькими» куклами: эти игрушки подходили для игрушечных домиков и городков, которые они сооружали. С мнением девочки из буржуазной семьи среднего достатка были согласны дети дворянской и чиновничьей элиты – они тоже предпочитали играть с куклами попроще. Причин тому можно назвать несколько. Прежде всего – хрупкость куклы и ломкость деталей из воска или фарфора. Игра с бьющейся игрушкой предполагала осторожность, граничащую с пиететом и страхом. Подставка, надежно закреплявшая куклу на железном штыре, затрудняла манипуляции с куклой, ограничивала контакты с ней. Мешали в игре и большие размеры игрушки. Носить на руках «аршинную» куклу утомительно, а таскать по полу – предосудительно. Помехой для ребенка были пышные наряды куклы, усложненность гардероба, составленного из множества деталей. Особенное неудобство причиняли шляпы с перьями – обязательный аксессуар костюма куклы-дамы. Эстетика дорогой игрушки, с тонкой прорисовкой лица и изысканной прической, была больше рассчитана на вкусы взрослых, чем на симпатии детей [14] «Утонченность игрушечного фабричного производства за последние десятилетия не находит себе оправдания в требованиях самой детской психики. И действительно, нам часто приходится видеть, что у детей пользуются предпочтением наиболее простые игрушки перед самыми дорогими и сложными» (Аносов А. Интереснейшие рождественские подарки // Весь мир. 1910. № 43. С. 24). . Взрослыми же диктовались правила игры с куклой: гувернанткам вменялось в обязанность присутствовать при игре, да и родители не выпускали из глаз дорогое изделие [15] «Мы играли только по праздникам: по приказанию отца гувернантка в праздник нас оставляла в покое, мы широко дышали в эти дни полной грудью» (Румянцева К. О куклах (к психологии игры в куклы) // Ребенок и игрушка / Сб. ст. под ред. Н.А. Рыбникова. М.; Л.: Гос. изд-во, 1923. С. 56). . Ограничения в игре приводили порой к детским бунтам, когда девочка демонстративно отказывалась играть с подаренной ей куклой, и примеров таких бунтов против кукол не мало. Игры с кустарными и бумажными куклами отличались большей свободой и разнообразием. С ними можно было заниматься тайком от родителей и воспитателей, пряча под передник, в парту или в учебную книгу.

Картонажная кукла с набором одежды и аксессуаров (надписи на англ., фр., нем. и рус. языках; вт. пол. XIX в.)

Однако фактом культуры и литературы стала дорогая, громоздкая и неудобная для детской игры фарфоровая кукла-дама. То, что мешало в игре (хрупкость, неудобные размеры, сложность гардероба, высокая цена), стало привлекательным в искусстве и публицистике. Обладание куклой имело статус событийности, прерывавшей череду типичного и обыденного. Претенциозность фарфоровой игрушки уводила за пределы житейской прагматики, а сходство с человеком служило основой для литературного мифотворчества или педагогического воздействия. Игрушка «не для всех» была индикатором социальных потребностей, материальных возможностей и сословных амбиций. Эти же качества делали куклу «девочкой для битья» в различные этапы русского демократического движения.

Авторами первых кукольных историй были европейские издатели, педагоги и писатели конца XVIII века. «Детская библиотека» Иахима Кампе, «Друг детей» Жозефины Вейсс и Арнольда Беркена, сборники рассказов Жан-Николя Буйи, повести для детей мадам Жанлис и Марии Эджеворт на протяжении столетия пользовались непререкаемым педагогическим и читательским авторитетом [16] Автор выражает благодарность О.Б. Полещук за безотказную помощь и профессионализм в переводе иностранных текстов. . Из этих произведений, разнообразных по жанрам, составился интернациональный свод сюжетов для детских сборников и периодических изданий. В России он послужил основой для создания отечественной литературы для детей. Истории про кукол занимали в ней не последнее место. В изданиях XVIII века куклы фигурировали в качестве поучительного примера, часто отрицательного: бездушная кукла противопоставлялась человеку. Противопоставление живого и бездушного стало устойчивым мотивом в духовно-назидательной литературе [17] «Ужели всесильный, всеблагий отец хотел сделать из нас игралище куколок?» – восклицал А. Радищев в трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии». . Впрочем, отрицательная оценка куклы не снижала интереса к изысканной игрушке. Филантропы и просветители оставили нам самые подробные описания кукол и их нарядов. Свой вклад в литературную историю куклы внесли и русские авторы: они переводили иностранные тексты, переделывая их на свой лад. Вольные пересказы становились таким же отечественным «изделием», как и французская кукла, обшитая в русских мастерских [18] Обычной практикой был перевод детской книги не с оригинала, а с издания-посредника («вольный перевод с английского на французской, а с французского на российской»). Это увеличивало дистанцию между текстом русского издания и европейским оригиналом. .