Елена Грузнова - На распутье Средневековья: языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV–XVI вв.).

Наконец, А. Ф. Журавлев показал связь названия вил с финскими, эстонскими, албанскими и славянскими понятиями, выражающими идею плодородия, обилия; с общеславянским словом vila в значениях ловкач, плут, перебрасывающийся с одного дела на другое :, сумасшедший, мечущийся в танце ; с названиями прорицательниц в скандинавских и волошском языках [уala, valva, völva и vilva). [357] Журавлев А. Ф. Язык и миф. Лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». М., 2005. С. 73, 738–739, 742. Все три значения просматриваются в южнославянских представлениях о вилах.

Хотя восточнославянскому фольклору данный персонаж не известен, это вовсе не означает, что его не было в древнерусских верованиях. Ведь не случайно одни покаянные тексты предусматривали вопрос о поклонении вилам отдельно, другие – наряду с Мокошью или роженицами, третьи вообще их не упоминали, а Слово св. Григория и вовсе указывало на их почитание по окраинам. Получается, что в эпоху позднего Средневековья с вилами были знакомы далеко не все русские земли, либо не везде они фигурировали именно под таким именем. Во всяком случае, в этнографический период подобная ситуация наблюдалась с русалками, характерные особенности которых на Русском Севере воплощались в образе водяниц. [358] Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / сост. и автор коммент. О. А. Черепанова. СПб., 1996. С. 145–147. Впоследствии же название вил, утратив связь с образом, могло быть забыто повсеместно.

Несколько менее проблематична фигура Мокоши. На Украине ее помнили до середины XIX в., а в Новгородской и Вологодской губерниях почитают и ныне под именем мокоша, мокуша или мокруха [359] Васильев М. А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси… С. 215; Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. С. 130, 157. Не обладай исследователи этими фактами, упоминание Мокоши в древнерусских поучениях и требниках, наверное, тоже рассматривалось бы некоторыми из них исключительно как книжный штамп, не имеющий отношения к народным верованиям.

Слово «мокошь», вопреки утверждению некоторых исследователей, некритично принятому нами при подготовке диссертации, [360] Грузнова Е. Б. Языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV–XVI вв.): дис…. канд. ист. наук. СПб., 2003. С. 61. См. об этом: Лавров А. С. Колдовство и религия в России. 1700–1740 гг. М., 2000. С. 178; Мокшин Н. Ф. О теониме Мокошь, гидрониме и этнониме Мокша // Ономастика Поволжья. Вып. 4. Саранск, 1976. С. 325–340. известно на территории расселения не только восточных, но и южных и западных славян. А. Ф. Журавлев выявил следующие его формы и значения: новг. мóкуш/мокош (м. р.) – нечистая сила, черт, бранное слово; мoкуша – зловредный человек; яросл. мокошá – привидение; сербо-хорв. Мокош (м. р) – сверхъестественная сила; чеш. Mokoš (м. р.) – божество влаги; слов. Mokoška – сказочная колдунья. Исходя из лингвистических данных, ученый считает теоним «Мокошь» праславянским. [361] Журавлев А. Ф. Язык и миф… С. 488. Тем не менее периодически высказывается мнение о неславянском происхождении обозначаемой им богини. [362] См., напр.: Мансикка В. Й. Религия восточных славян. С. 295; Корогодина М. В. Исповедь в России в XIV–XV веках… С. 226.

Впервые Мокошь упоминается в летописи под 980 г. среди идолов Владимирова пантеона. [363] Повесть временных лет. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1996. С. 37. Характерно, что в списке «Слова о начальстве Русской земли» из Румянцевского музея именно она оказалась выделена среди других кумиров: «и приехав Владимир князь сокруши идолы Мокошь и прочий». [364] Мансикка В. Й. Религия восточных славян. С. 87, примеч. 42. Появление такого текста в XVI в. довольно красноречиво, поскольку говорит о потребности составителя показать, что и этот идол был отвергнут предками в момент крещения. А такая потребность могла возникнуть лишь в том случае, если почитание Мокоши было реальной проблемой. [365] Кринычная Н. А. Русская мифология. Мир образов фольклора. М., 2004. С. 474.

Имя Мокоши обычно объясняют связью со смертью, сексуальными отношениями и прядением. [366] Гусева Н. Р. К вопросу о значении имен некоторых персонажей славянского язычества // Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. Проблемы антропонимики. М., 1970. С. 338–339; Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). М., 1965. С. 25, примеч. 51; С. 82, примеч. 57; Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 508. Н. И. Зубов также предполагает, что, называя Мокошь «дивой», автор Софийского списка Слова св. Григория сопоставлял ее с античными богинями-матерями. [367] Зубов Н. И. Лшгвотекстологш середньовшних слов’янських повчань… С. 155. В XIX в. ей повсеместно поклонялись во второй половине февраля как имевшей дело «с овцеводством, шерстью, пряжей и вообще собственно с бабьим хозяйством – и даже их собственными косами». [368] Барсов Е. В. Слово о полку Игореве как художественный памятник киевской дружинной Руси. Т. 1. М., 1887. С. 360.

Связь этого персонажа с овцеводством, возможно, объясняет, почему в Хронике М. Стрыйковского (гл. 4, кн. 4) на третьем месте в пантеоне назван «Мокос бог скотов». [369] Татищев В. Н. История Российская. Т. 1. М.; Л., 1962. С. 101. Существование мужской формы теонима вполне согласуется с наблюдениями А. Ф. Журавлева, который, правда, считает ее вторичной. [370] Журавлев А. Ф. Язык и миф… С. 488. Т. А. Бернштам, безосновательно отвергнув женскую ипостась одного из фигурантов древнерусского пантеона, подтверждаемую данными этнографии, считает, что Мокос воплощался в образе вола. [371] Бернштам Т А. «Слово» об оппозиции Перун-Велес/Волос и скотьих богах Руси // Канун. Вып. 2. Полярность в культуре. СПб., 1996. С. 93. На наш взгляд, очевидно, что имя и эпитет упомянутого польским хронистом божества являются производными от летописных Волоса и Мокоши, хотя само их совмещение достаточно интересно и достойно изучения.

В этнографических материалах зафиксированы домашние приношения рассматриваемой богине в виде клоков овечьей шерсти. Олонецкая же мокоша может выстричь немного волос и у хозяев. [372] Криничная Н. А. Русская мифология… С. 474. (Не исключено, что именно это поверье отразилось в Служебнике конца XVI в., сохранившем вопрос: «Или власы на своей главе стригла?». [373] Корогодина М. В. Исповедь в России в XIV–XV веках… С. 471. ) Неизвестно, какие именно требы приносили Мокоши в рассматриваемый нами период, но сельский номоканунец XVI в. все еще предлагал духовникам спрашивать своих дочерей: «Не ходила ли еси к Макоши». [374] Барсов Е. В. Слово о полку Игореве… С. 360. Следовательно, в те времена ей покланялись вне дома, что противоречит выводу Н. И. Зубова о домашнем культе Мокоши и вил. [375] Зубов Н. И. Лшгвотекстологш середньовшних слов’янських повчань… С. 65.