Андрей Булычев - История одной политической кампании XVII в.

Депортация СМ. Соболя никоим образом не повлияла на в целом благожелательное отношение царя и патриарха к самому факту торговли иноземными купцами украинско-белорусскими изданиями и рукописями в России. «Купецкие люди» из Речи Посполитой вполне свободно привозили партии «литовских» книг на Свенскую (Свинскую) ярмарку в окрестностях Брянска: в 1642 г. там их продавал могилевский мещанин Овхим Тараканов, а в 1651 г. – его земляк Андрей Тимошкевич, представляя интересы священника Максима Ивановича. [85] См.: Голенченко Г. Я. Идейные и культурные связи… С. 89. Приблизительно в 1646–1649 гг. не названные по имени негоцианты из Литвы приезжали в Тулу, где предлагали покупателям «сукна и попоны, и достаканы, [86] «Достаканъ» – сосуд для питья, стакан (Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 4. М., 1977. С. 338). и опаяски, и Азбуки печатные» . [87] Русско-белорусские связи… № 242. С. 262. Те «литовские люди на Тулу приезжали при воеводех при Василью Месном да при Лукьяну Москотильеву, им явливались». Тульский городовой дворянин В. В. Мясной служил воеводой в родном городе с октября 1646 по октябрь 1648 г., а Л. Н. Москотиньев отправлял там должность осадного воеводы в октябре 1648–1649 г. (Барсуков А. П. Списки городовых воевод… С. 250).

Отрывочные и крайне скудные известия исторических источников о поставках украинских и белорусских изданий в Российское царство из-за рубежа в конце 30-х – 40-х гг. XVII в., безусловно, не могут быть признаны в качестве абсолютных показателей межгосударственной книжной торговли тех лет. Впрочем, даже они позволяют сделать осторожный вывод о весьма скромном ее масштабе после отмены запретительных указов второй половины 1620-х гг.: вероятно, понесенные из-за них немалые убытки надолго запомнились всем «купецким людям», кто занимался тогда ввозом продукции польско-литовских «друкарен» в Московию. К тому же на исходе 30 – 40-х гг. заметно расширился репертуар изданий столичного Печатного двора. Вслед за публикацией Минеи праздничной (Трефологиона) в 1637–1638 гг., иноческого и мирского требников 1639 г., где впервые были напечатаны тексты византийских и русских памятников церковного законодательства, московские типографы выпустили в свет целый ряд «великих соборников» уставного чтения (Пролог [1641, 1642–1643 гг. ], «Маргарит» Иоанна Златоуста [1641 г. ], «Паренесис» Ефрема Сирина [1647 г. ], «Лествицу райскую» Иоанна Синайского [1647 г. ] и др.), «Патриаршее поучение», надписанное именем московского первосвятителя Иосифа (1643 г.), полемические сборники («Многосложный свиток» о почитании святых икон [1642 г. ], «Кириллову книгу» [1644 г. ], «Книгу о вере» [1648 г. ]), богослужебно-агиографические «соборники» (Службы и жития святителя Николая Мирликийского [1640, 1641, 1643 гг. ], преподобных Сергия и Никона Радонежских [1646 г. ], Саввы Сторожевского [1649 г. ] и проч.), которые явственно должны были «потеснить» на внутреннем рынке книги «литовской печати». [88] Подробнее об этом см.: Вознесенский А. В. Об издательской программе московского Печатного двора // Рукописные собрания церковного происхождения в библиотеках и музеях России: Сб. докладов конференции 17–21 ноября 1998 года, Москва. М., 1999. С. 35–41. Ср.: Булычев А. А. О публикации постановлений Церковного собора 1620 г. в мирском и иноческом «Потребниках» (М., 1639) // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 2. М., 1989. С. 35–62; Опарина Т. А. Иван Наседка… С. 102–142, 212–284, и др. Примечательно, что некоторые из них представляли собой либо переиздания, либо местные обработки украинско-белорусских «стародруков» или рукописных сборников XVI – первой трети XVII в. [89] Ср.: Исаевич Я. Д. Преемники первопечатника… С. 149–154.

Итак, разрешив по окончании Смоленской войны купцам из Речи Посполитой продавать «литовские» издания непосредственно на российской территории, правительство фактически отказалось от продолжения кампании против единоверной украинско-белорусской кириллической книжности, проводимой в стране с конца 1620-х гг. Отныне книги, напечатанные или переписанные в Литве, уже больше не воспринимались официальными властями как сочинения, полные соблазнительных «еретических» лжеучений и оскорбительных для слуха благочестивого читателя «хульных словес» на Христа и Его Церковь. Новая ситуация породила у части черного духовенства иллюзорную надежду на ревизию итогов конфискации украинских и белорусских изданий из библиотек духовных корпораций зимой 1627–1628 гг. В середине лета 1638 г. игумен путивльского Молчанского монастыря Варлаам, например, предлагал царю Михаилу Федоровичу вернуть в книгохранилище обители изъятые оттуда в декабре 1627 г. книги «печати киевской», утрата которых не была компенсирована аналогичными по содержанию московскими изданиями. [90] См.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 460. Л. 19. Настоятель Молчанской обители попытался ввести в заблуждение столичных бюрократов относительно тех «киевских» изданий, что были конфискованы из монастырской библиотеки в декабре 1627 г. Как уже говорилось выше, игумен Варлаам настаивал на изъятии тогда путивльскими воеводами у монахов не одного, а целых двух экземпляров Анфологиона, отпечатанного в лаврской типографии в 1619 г.; кроме того, он предлагал вернуть обратно в обитель и якобы изъятую ими Минею общую, выпущенную С. Соболем в Киеве в 1628 г. (!), т. е. уже после проведения сплошного изъятия «литовских» печатных книг в Молчанском монастыре. Несмотря на откровенную авантюрность челобитья молчанского игумена, сам факт обращения к правительственным чиновникам с подобными требованиями в 1638 г. весьма показателен.

Кампанию юридического преследования польско-литовской православной книжности, проведенную московскими «великими государями» во второй половине 20 – X гг. XVII в., открывал сентябрьский указ 1626 г. о принудительной высылке украинских книготорговцев М. Григорьева и С. Селиванова со всем товаром из Путивля в Речь Посполитую. Спустя год новое правительственное постановление, по-видимому, распространило санкции, ранее введенные против конкретных киевских негоциантов, уже на всех купцов из Литвы: текст преамбулы этого указа сохранила грамота, отправленная из Разряда вяземским воеводам князю В. П. Ахамашукову-Черкасскому и Д. А. Замыцкому и дьяку М. Сомову. Весьма примечательно, что в обоих законодательных актах совершенно отсутствовали какие-либо «прещения» по поводу богословских писаний Лаврентия Зизания или Кирилла Транквиллиона Ставровецкого. Вопреки господствующему в историографии мнению, гонения в Российской державе на украинско-белорусские издания и рукописные кодексы в 1620 – х гг. отнюдь не были воздвигнуты властями под воздействием жесткой критики, которой отечественные начетчики подвергли теологические штудии этих украинских книжников в январе и октябре – ноябре 1627 г.