Евгений Гаврилин - Эпоха «классической» ракетно-космической обороны

Моя же история развивалась дальше так. Я приехал на завод в город Горький. Завод молодой, рядом с Сормовым (Калинский поселок). Несмотря на то, что завод молодой, там уже был полный производственный цикл. Главным конструктором был Грабин. Перед моим приездом директором завода был назначен Елян.

Грабин разработал пушку ОСВ. Он решил, что пушка должна быть универсальной и стрелять по танкам, самолетам, пехоте. Уже шло ее серийное производство. Но эта пушка оказалась громоздкой и тяжелой. С фронтов начали поступать сообщения о низких ее боевых и эксплуатационных характеристиках. При этом необходимо учитывать, что наши войска отступали, и тащить такое тяжелое орудие было не всегда возможно. Их попросту бросали.

А завод выпускал всего пять орудий в сутки. Для такой войны этого было явно мало. Встал вопрос о расширении производства. При мне стали строить огромный цех – пять пролетов. Строили без кранов, кранов-балок, другого оборудования и техники. Я приехал в августе – только начинали строить, а уже в ноябре цех заработал. Он действительно был нужен, фронт нуждался в резком увеличении количества пушек: противотанковых, танковых, полевой артиллерии. На заводе был замкнутый цикл производства, начиная от выплавки металла и заканчивая готовыми орудиями. Надо отдать должное – строители понимали, как надо организовывать производство орудий. Все было сделано по уму.

Дальше события развивались так. Нас приехало на завод человек сорок. Раскидали по разным цехам, поселили в гостинице. Многие приехали с женами. Комната у нас была неплохая, но добираться до завода было довольно сложно. Меня назначили мастером в цех противооткатных орудий. Основной контингент рабочих был из бывших крестьян, такие, с позволения сказать, кулаки. Они отнеслись поначалу к нам с недоверием и на первых порах старались избегать общения. Но технику я знал хорошо и стал замечать, что ко мне началось паломничество. Все валят и валят дефектные детали и узлы. Они решили, что я ничего не понимаю и что меня легко обмануть. Это из-за того, что я пропускал ряд вещей, которые у них другие мастера раньше не пропускали. Эти ребята решили, что я дурачок и мне можно все «впихнуть». Но мы были почти инженеры, весьма грамотные, и такое отношение нам не нравилось. Мы же прошли серьезную практику на заводе «Баррикады», сами писали технологию ответственных операций, так что провести нас «на мякине» было невозможно.

Дела же на фронте были неважные. Это чувствовалось по тому, как нарастал поток беженцев. Мимо гостиницы двигался поток людей, как на демонстрации. В гостинице не топили, было холодно, а у меня дочка маленькая. Жена тоже работает.

Понимая всю сложность складывающейся обстановки, мы решили, что нас плохо используют и решили все скопом идти на фронт. Вот мы и попросились все на прием к директору завода Еляну. Надо признаться, что это было непросто. Елян Амо Сергеевич, такой здоровенный детина со свирепым видом, внушал неподдельный страх, и его все боялись. Был он строгий и в то же время справедливый. Помнится, идет по цеху, все разбегаются, стараются не попадаться ему на глаза.

Вот мы со страхом зашли к нему в кабинет. Каждый из нас испытывал противное чувство страха, с трудом преодолев которое начали спокойно рассказывать о тех трудностях, делая упор на то, что нас неэффективно используют как подготовленных специалистов.

Выслушав все внимательно, Елян встал и говорит вполне нормальным голосом: «Производство у нас большое, специалистов и так не хватает, а вы проситесь на фронт!» Все ребята присмирели и молчат. Тогда я встал и говорю: «Что Вы нам говорите? На деле все не так. Вот разработано устройство для пушки танка Т-34 и никому до этого дела нет!» А устройство действительно получилось неплохое (ничего себе «неплохое», за него автор несколько позже получил Сталинскую премию – прим. автора). При его изготовлении можно было получить приличную экономию металла и рабочего времени. Я ходил с предложениями к Грабину, но он меня не принял. Вот в порыве благородного гнева я и напустился на Еляна. Ребята втянули головы в плечи, предчувствуя грозу. А Елян спокойно так говорит: «Знаешь что, я сегодня уезжаю в Москву. По возвращению приходи прямо ко мне». На том мы и разошлись очень довольные, радуясь тому, что закончилось все мирно и нам не досталось на орехи от грозного директора.

По прошествии некоторого времени звоню директору. Попадаю, естественно, на секретаршу. Накануне местную секретаршу заменили на эвакуированную из Москвы, где она работала в министерстве у Д.Ф. Устинова. Прошу соединить с директором. Не соединяет. Второй раз звоню, опять не соединяет.

В конце концов мне это надоело, и я «спустил на нее собак». Говорю: «У меня есть важное предложение, и директор сам сказал, чтобы я к нему пришел и доложил». Она перепугалась и соединила меня с директором. Я ему напомнил о нашем разговоре. Он сказал: «Заходи» – и назначил время.

Я зашел в кабинет директора, а там уже находился заместитель Грабина по противотанковым орудиям Мещанинов. Развернул эскизы устройства, рассказал существо предложений. Мещанинов говорит: «Молодец. Ты заходи прямо к нам. Мы разберемся и поможем».

На следующий день звоню Мещанинову. Опять не соединяют и не принимают. Тогда я иду к приятелю в ОТК, у него был кульман. Сел за кульман, нарисовал чертежи и пошел в цех противооткатных орудий. Там был хороший начальник цеха, фамилии, к сожалению, не помню. Показал ему чертежи. Он говорит: «Давай сделаем». И сделали. Испытали в цехе. Все хорошо, пушка работает. Надо ставить на танк и испытать по-настоящему, в условиях, близких к реальным.

Звоню Еляну и говорю, что все сделали, устройство работает и надо выходить на штатные испытания. Он позвонил на танковый полигон и говорит: «Вот тут есть молодое дарование. Дай ему танк испытать интересную вещь». И уже мне: «Поезжай и организуй тщательную проверку».

Я поехал, установили устройство на танк и выехали в Гороховецкие лагеря (благо там рядом) для испытаний в условиях, близких к реальным…». За эту работу Анатолий Иванович был удостоен в 1946 году Государственной (в то время Сталинской) премии. Позже мы еще не раз предоставим слово этому, без всякого сомнения, выдающемуся конструктору и ученому.

А пока обратимся к другому представителю славной когорты выдающихся первопроходцев на пути решения проблем ракетно-космической обороны. Это первый генеральный конструктор систем противоракетной обороны Григорий Васильевич Кисунько, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, член-корреспондент Академии наук.

Он родился в крестьянской семье и с раннего детства познал тяжелый крестьянский труд. Вот как описывает отдельные моменты своего детства Григорий Васильевич: «Как и другие сельские дети, я всегда имел посильные моему возрасту обязанности по хозяйству, особенно летом, когда не ходил в школу: утром отправить в стадо, а вечером встретить корову, напоить ее и подпасти на леваде до захода солнца, столько-то раз накормить цыплят, утят, а для поросят нарвать нужной травы и полить ее жидким раствором дерти, белить домотканое полотно, смачивая его водой, раскладывая на траве и переворачивая под палящим южным солнцем. Приходилось работать на прополке огорода, бахчи, поливать грядки в огороде, таская ведрами воду из Берды, укладывать скошенный хлеб в копны и стога, хозяйничать дома, когда отец и мать неотлучно неделями находились на полевых работах. Хватало работы и зимой: вернувшись из школы и пообедав, надо и приготовить уроки, и почистить в клуне, где находилась корова, задать корм корове, принести в хату топливо: плиты засушенного кизяка, кукурузные кочерыжки, будылья и кружала подсолнечника… Я знал, что это моя работа и никто, кроме меня, ее не сделает.