Иван Кулаев - Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя. 1875-1930

Пришлось встретиться и с другими трудностями. На месте, в Сибири, не нашлось рабочих-специалистов: не было штейгеров, формовщиков, и особенно остро ощущался недостаток специалистов по плавке металла. Рабочих привозили с Урала на лошадях, что отнимало много времени и стоило больших денег. Само собой разумеется, что рабочие уезжали в Сибирь на значительно повышенное жалованье. Не всегда удавалось сделать подбор нужных людей. Все это, вместе с тяжелыми условиями транспорта и несовершенством технического оборудования, делало, в общем, наше предприятие почти бездоходным. Правда, третий год моей деятельности на заводе удалось закончить без убытка.

Весьма многим в успешной работе завода я был обязан управляющему заводом, Евсею Егоровичу Глотову, который был приглашен с Урала еще Мединым. Е.Е. Глотов получил образование в Екатеринбургском техническом училище, был знающим химиком, с богатым опытом по медеплавильному делу, и, вдобавок ко всему, исключительно порядочным человеком. У него был брат, Николай Егорович Глотов, и оба они выгодно выделялись среди других своими способностями и одаренностью. Н.Е. Глотов в Иркутске основал и управлял большим железоплавильным заводом на реке Ангаре, принадлежавшим М.Д. Бутину, а позже был владельцем пароходов по рекам Лене, Витиму и Ангаре.

Евсей Егорович Глотов представлял движущее начало на нашем заводе, который он любил, как собственное детище, и которому был предан всей душой. Но редкая доброта и гуманность Евсея Егоровича, являясь большими достоинствами его как человека, мешали работе его как управляющего заводом. В управляющем эта доброта и отзывчивость, граничившие со слабохарактерностью, превращались в недостатки, так как из-за них страдало и дело.

Дальнейшее развитие предприятия требовало увеличения капитала, который нужно было вкладывать в дело, а капитала у меня не было. И в 1878 году наше горное предприятие, тогда уже зарекомендовавшее себя с лучшей стороны, пользовавшееся доверием и имевшее в перспективе блестящее будущее, пришлось сдать в аренду. Арендатором явился занимавший первое место среди миллионеров Сибири Я.А. Немчинов, из города Кяхты, действовавший через своего зятя, иркутянина Дмитрия Алексеевича Чернядьева. По контракту арендатор обязался уплачивать владельцам, то есть мне и наследнице Медина, по 1 рублю с пуда выплавленной меди, с обязательством добывать меди не менее 30 тысяч пудов в год. Но если бы даже меди было добыто и меньше, арендатор все равно должен был бы выплачивать нам 30 тысяч рублей в год.

На первых же порах дело пошло у Чернядьева неважно. Прежде всего он уволил управляющего заводом Глотова, найдя его недостаточно технически образованным для руководства крупным заводским делом. Чернядьев, очевидно, совершенно не хотел считаться с тем фактом, что Глотов три года боролся за жизнь завода, за улучшение его производства, и боролся с успехом, о чем свидетельствовало финансовое состояние предприятия. Место Глотова заступили русские и иностранные инженеры. Многие из них, не сходясь с Чернядьевым во взглядах на постановку заводского дела, вскоре покидали службу и заменялись новыми. После двух лет деятельности Чернядьев доконал дело, похоронив в нем 500 тысяч рублей денег своего тестя. Аренду за первый год работы он уплатил, а за второй платить отказался. Пришлось обратиться в суд.

Суд послал Чернядьеву повестку через полицию, но благодаря дружеским отношениям, существовавшим между Чернядьевым и полицеймейстером, повестку в полиции задержали, давая тем самым Чернядьеву возможность с постоянного места жительства в Томске выехать в Екатеринбург. Видимо, Немчинову надоело вкладывать деньги в не приносящие никаких плодов начинания своего зятя, и он решил отправить его на немудрое, но «хлебное» дело: быть представителем Товарищества промышленности по закупке товаров для исключительно богатых в то время Олекминских и Бодайбинских золотых приисков. Товарищество промышленности приносило его участникам, иркутским миллионерам Сибирякову, Трапезникову, Немчинову, не менее одного миллиона прибыли ежегодно.

Меняя место жительства, Чернядьев рассчитывал на судебную волокиту: могли пройти годы, прежде чем ему вручили бы судебную повестку. Действительность опрокинула, однако, все расчеты Чернядьева. Мой поверенный узнал о точном часе его отъезда из города и, не добившись никаких результатов в полиции относительно вручения повестки Чернядьеву до его выезда, обратился лично к губернатору с просьбой о законной защите моих интересов. Губернатор вызвал полицейского пристава и приказал ему немедленно отправиться с моим поверенным к Чернядьеву и вручить последнему повестку. Повестка была вручена в тот момент, когда он с семьей на экипажах уже выезжал со двора. Причитающиеся с него деньги Чернядьев уплатил немедленно и, раздосадованный своей неудачей, оскорбленный всем происшедшим, покинул Томск.

Скажу несколько слов о Немчинове. Он, верно, родился в счастливой рубашке: за что бы он ни брался, все давало в конце концов доход, все росло и приумножалось. Он был одним из крупнейших миллионеров во всей Сибири. Не покидал его успех и в семейной жизни: он имел счастье быть отцом одиннадцати дочерей. Единственный сын его был, к сожалению, умственно недоразвит от рождения. Дочери в девушках не засиживались; да и как было им не найти женихов, если за каждой из них давался в приданое один миллион золотых российских рублей!

Как только завод был сдан в аренду, я всецело отдался золотопромышленной деятельности. Впервые, на двадцатом году своей жизни, я заарендовал у бывшего уральского богача, жителя Невьянского завода, Петра Евдокимовича Богомолова, прииск Солгонский, по притоку Белого Уюса, в ачинской тайге. Сдать прииск в аренду Богомолова вынудили следующие неблагоприятно сложившиеся для него обстоятельства. П.Е. Богомолов, отец двоих серьезных, ставших уже на собственные ноги сыновей, имел почти монопольную торговлю железом. Покупая железо и железные изделия на уральских заводах, он транспортировал их в центр Сибири, в Томск, где располагались принадлежавшие ему вместительные склады. Со складов товар расходился по другим городам, селам и золотым приискам. Ничто, казалось, не могло поколебать благоденствия семьи Богомоловых, ее прочного независимого материального положения.

Гром грянул с ясного неба. Один из сыновей, Иван, увлекся золотопромышленностью, не в меру зарвался и потерял в результате миллион рублей. Второй сын, Михаил, жил постоянно в Томске и руководил продажей железа, одновременно управляя богатыми золотом Солгонскими приисками, которые приносили в год минимум 50 тысяч рублей чистой прибыли. К числу многочисленных функций Томской конторы Богомолова относился также взнос подесятинной подати – несколько сот рублей в год. В один роковой для них год Михаил Богомолов, по обыкновению, внес эту подать. Квитанцию о взносе ее следовало представить, к определенному сроку, окружному инженеру, ведающему горными делами. В конторе забыли отослать квитанцию по назначению, и, согласно закону, прииск был зачислен в казну.