Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2

Самое характерное и невероятное в устах министра юстиции замечание было сделано гр. Паленом, предлагавшим важнейшие дела о нарушении законов о воинской повинности, подсудные суду присяжных, изъять из их ведения в виду того, что «едва ли от присяжных заседателей можно ожидать сознания (!) всей важности вины лиц, уклоняющихся от военной службы». Военному министру пришлось выступить в защиту достоинства русского суда присяжных от нападок министра юстиции, которого он призвал к порядку напоминанием об основных началах Судебных Уставов 20 ноября 1864 г. [178]Суд присяжных настолько был популярен, что Государственный Совет даже и не удостоил обсуждения эту неприличную выходку министра юстиции.

Едва ли не самый интересный эпизод в истории военной реформы, это – характерная ожесточенная полемика, завязавшаяся между представителями двух противоположных политических миросозерцаний, между Д. А. Милютиным, который, говоря словами кн. Вяземского (товар, мин. народ, проев.), приведенными в эпиграфе, верил в просвещение и стоял за его распространение quand-meme, – и министром народного просвещения, графом Д. А. Толстым, мрачным носителем узкодворянских интересов, бюрократом до мозга костей, стремившимся сделать величайшее из благ земных, высшее образование, исключительным достоянием знатных и богатых. Недаром военное министерство времен Д. А. Милютина иные называли истинным министерством народного просвещения сравнительно с тогдашним официальным научно-педагогическим ведомством. В то время, когда гражданские гимназии превращались в корпуса с «классической муштровкою», военные кадетские корпуса, освобождаясь от язв профессиональных школ, указанных в известных статьях Н. И. Пирогова «Вопросы жизни», превращались в «военные гимназии», т. е. общеобразовательные заведения, слегка приноровленные к потребностям военного ведомства. Чтобы судить о широте взглядов военного министра Д. А. Милютина на дело просвещения, достаточно добавить, что он возымел смелую и благородную решимость открыть при военном министерстве, – о, ужас! – первый не только в России, но и в Европе, женский медицинский факультет, за что ему и искреннее спасибо, великая честь и слава от всех друзей русского народного просвещения…

Но в числе этих друзей никак нельзя было считать бывшего министра народного просвещения гр. Д. А. Толстого, ожесточенного врага Д. А. Милютина. Как только получен был гр. Толстым из военного министерства проект о воинской повинности, он в поданном отзыве своем от 20 февраля 1873 г. выступил решительным противником системы льгот по образованию, установленных в проекте. Затем гр. Толстой вторично развивал свои замечания в особой записке на имя государственного секретаря от 18 октября 1879 г. Все это замечательное и похвальное, с чиновничьей точки зрения, усердие гр. Толстого клонилось к тому, чтобы доказать, во-первых, что нет просвещения вне введенного им, по вдохновению Каткова и Леонтьева, мрачного, схоластического классицизма и гр. Толстой его пророк, во-вторых, дать выход жертвам нового гимназического строя, тем fruits secs, недоношенным плодам ложного классицизма, которых ежегодно выбрасывали гимназии в угрожающей прогрессии, и, в-третьих, по возможности затруднить пути к высшему образованию вообще и в частности для людей с недостаточными средствами, для детей «дворников, лакеев, прачек и т. п. людей», как выразился впоследствии преемник гр. Толстого И. Д. (впоследствии граф) Делянов.

В роли ревнителя и адвоката собственного классицизма, роли, напоминающей положение усердствующего procurator’a in rem suam, гр. Толстой негодовал прежде всего против уравнения льгот по образованию прогимназий, где дается, по его словам, «предварительное научное (!) образование», с уездными училищами, лишенными благ единоспасающей классической грамматики, а потому, по его мнению, ни к чему не пригодных и подлежащих уравнению с низшими школами грамотности [179]. Единственно кажущеюся попыткою к покровительству просвещения в отзыве гр. Толстого представляется предложение его сократить с четырех лет до трех срок службы для окончивших курс в начальных училищах… Но истинный смысл этого предложения явствует из дальнейшего изложения, из которого видна главная цель гр. Толстого: как можно ниже держать в народе уровень образования. В этих видах он решительно восстал против льгот, установленных проектом в пользу высшего и среднего образования, и требовал, чтобы не только окончившие курс гимназий, но и лица с высшим образованием уравнены были с гимназистами 6 класса и учениками школ грамотности, т. е. оставались на действительной службе три года (вместо предположенных проектом g месяцев и полутора лет). Исходя из убеждения своего (см. выше § 3), что молодые люди во время прохождения курса учения руководствуются «выгодами», гр. Толстой не без основания рассчитывал, что, благодаря этой военной приманке, масса лиц, «которые не имеют или средств , или способностей учиться», бросят гимназии с 6 класса. В армии, по мнению гр. Толстого, «всегда найдется место для них» (вот уж поистине: «на тебе, небоже, что мне не гоже»!), а если число ищущих высшего образования чрез это значительно уменьшится, – тем лучше, полагал гр. Толстой, ибо «предпочтительнее, чтобы такие лица не наполняли собою „без всякой пользы для науки, а иногда и со вредом для серьезного учения“ (это Пироговы, Соловьевы, Щуровские, Буслаевы, Тихонравовы, Мейеры и другие „бедные“ студенты „конфузили“ серьезность учения!) аудитории наших высших учебных заведений» [180]. Это мнение было поддержано в Государственном Совете всего только пятью членами: министром финансов Рей-терном, гр. Шуваловым (начальн. III-го отделения), Набоковым, гр. Паленом (министром юстиции) и Лесовским.

Как против министра юстиции (см. выше § 3) пришлось Д. А. Милютину выступить в защиту достоинства русской юстиции, так и против министра народного просвещения ему пришлось ратовать за русское просвещение. Тут, как сказано, сталкивались два противоположных мировоззрения: одно – бессословное демократическое, признающее образование высшим благом и наибольшее его распространение безусловно желательным, и другое – аристократическое или бюрократическое, дворянско-чиновничье, смотрящее на образование, как на ненужную роскошь или даже как на неизбежное зло, распространение коего должно быть удерживаемо всеми силами в кругу привилегированного меньшинства. Последнего обскурантского мнения держался министр народного просвещения гр. Толстой; первого, как сказано, военный министр Милютин, к которому присоединились 22 члена и в числе их, по техническим соображениям, некоторые столпы консерватизма. Члены эти были: великие князья Константин и Михаил Николаевичи, принц Ольденбургский, гр. Берг, кн. Горчаков, Игнатьев, Чевкин, Метлин, барон Ливен, Новосильский, Фундуклей, Левшин, Валуев, барон Будберг, Мельников, гр. Баранов, Тимашев, кн. Урусов, кн. Оболенский, Мансуров, Небольсин [181]. Указав на важное значение для военного ведомства лиц с высшим образованием, 22 члена подробно излагают свои соображения о необходимости наибольшего поощрения у нас высшего образования.