Геогрий Чернявский - Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века

Возникла мысль о некоей более широкой организации, причем, судя по воспоминаниям Николаевского, именно он был инициатором образования Общества студентов и учащихся. Теперь уже Борис вступал в опасную зону – такого рода организации были противозаконны. В самом начале 1904 г. он организовал издание листовки, адресованной «Ко всем учащимся», в которой объявлялось о создании этого самого общества, которого на самом деле еще не было. Через непродолжительное время, однако, организация была учреждена и в нее вошли учащиеся мужской и женской гимназий, а также студенты местной духовной семинарии.

Одновременно все более усиливалась тяга к истории. Имея в виду, что он родился и провел ранние годы на территории, где проживали чуваши – потомки древних булгар, Борис заинтересовался их историей и по доступным источникам, тщательно собранным в местных библиотеках, написал небольшую ученическую работу «К истории булгар», помещенную в полулегальном школьном журнале «Подснежник» (легальные периодические издания в гимназиях были строго запрещены). Журнал «Подснежник» Борис и его друзья напечатали на множительном аппарате – гектографе. Эту машину им удалось раздобыть каким-то невероятным образом. Всего в 1903 г. гимназисты выпустили три номера «Подснежника», но Борис участвовал только в первом.

Тяготение к печатной продукции усиливалось. В январе 1904 г. фактически под руководством Николаевского вышел первый, оказавшийся единственным, номер еще одного нелегального журнала – «Рассвет», напечатанный на множительном аппарате. Здесь была помещена его статья, не содержавшая прямых призывов к революции, но явившаяся его вторым, после очерка о древних булгарах, опытом разобраться в прошлом. Круг интересов постепенно расширялся, распространившись на развитие революционного движения в России. Статья о зарождении революционных настроений в русском обществе в додекабристский период была посвящена в основном известному просветителю Н.И. Новикову, который рассматривался Николаевским как прямой предшественник декабристов.

Оба ученических журнала не сохранились. Вместе с ними оказались потерянными и первые работы Николаевского в области истории, о чем он нимало не сожалел, ибо никакого интереса, кроме самого факта обращения к историческим сюжетам, они не представляли [57] МР, box 37, folder 11. .

После раскола социал-демократов на II съезде партии в 1903 г. Борис, еще будучи гимназистом, примкнул к большевикам, но через три года перешел в более умеренную фракцию меньшевиков. Русским меньшевиком он оставался до конца своих дней – более шестидесяти лет. За пропаганду социализма 22 января 1904 г. он был арестован и провел пять с половиной месяцев в заключении. В следующие годы последовали новые аресты. Всего Николаевский арестовывался и подвергался ссылкам восемь раз, правда, на сравнительно короткие сроки.

О предстоящем аресте Бориса фактически предупредил директор гимназии Матвеев. Вызвав его в свой кабинет, он стал задавать неординарные, подчас случайные вопросы, явно намекая, что юноша должен предпринять какие-то меры предосторожности. Но, не имея серьезного политического и жизненного опыта, гимназист просто не понял, о чем идет речь, и решил, что директор вмешивается в его личные дела. Покинув директорский кабинет, он вел себя как ни в чем не бывало, даже не перепрятав в более надежное место нелегальные материалы, которые у него имелись [58] Ibid. .

В результате при обыске на квартире Николаевских во время его первого ареста был обнаружен целый склад нелегальной литературы и других пропагандистских материалов, данные о которых выявила Ф. Ахмерова в справке местного жандармского управления «О противоправительственном кружке, образовавшемся в г. Уфе среди учащихся местной гимназии» [59] Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 46–47, 179. . Здесь были типографские и изданные на гектографе социал-демократические брошюры, в том числе наставление «Как держать себя на допросах», прокламации, включая обращение к учащимся, переписанные Николаевским революционные стихотворения и даже карикатура, изображавшая «свинью с короной на голове».

Полицейские власти не могли поверить, что юноша из семьи священнослужителя был способен в здравом уме идти на столь противоправные действия. Была даже проведена судебно-медицинская экспертиза его умственного развития, пришедшая к выводу, что действовал он «с разумением». Николаевскому было предъявлено обвинение в призыве к ниспровержению государственного и общественного строя и к разжиганию вражды между отдельными классами населения.

О своем первом заключении Николаевский вспоминал как о времени «подлинного обучения»: «Я ожидал ареста в любой момент, и он наступил. Ведь это была обыкновенная вещь. Это означало, что я могу продолжать без колебания начатое дело» [60] The Making of the Three Russian Revolutionaries. P. 258. . Действительно, пребывание в тюремной камере для шестнадцатилетнего юноши – время ломки или закалки. В случае Николаевского тюрьма закалила волю.

Тюрьма была переполнена, так как это было время кануна суда над большой группой рабочих из Златоуста, которые в 1903 г. участвовали в крупной забастовке, переросшей в столкновения с полицией и войсками. Бориса поместили не в обычное помещение для подследственных, которых, как правило, изолировали от остальных заключенных, а в большую камеру, окошко которой выходило во двор. Он мог видеть златоустовцев, когда их группами выводили к воротам, чтобы везти в суд. Эти рабочие вели себя дерзко, шумно протестовали, отказывались повиноваться, их подгоняли прикладами. Солидарность с ними выражали другие заключенные. Борис вместе с остальными шумно приветствовал подсудимых, криками выражал одобрение их поведению, призывал к еще большей стойкости. Он научился азбуке заключенных – перестукиванию между камерами, участвовал в часто повторявшихся, весьма шумных протестах против нарушения прав политических узников.

Вскоре, однако, Николаевского перевели в одиночную камеру. Стало намного тише и скучнее. Соседние камеры были сначала пусты, перестукиваться было не с кем. И когда вдруг на свой стук Борис, наконец, получил ответ, он чрезвычайно обрадовался. Правда, вскоре по «тюремной почте» передали, что по соседству находится провокатор, специально привезенный из Петербурга для того, чтобы собирать данные о подследственных. Но Николаевский вел себя осторожно; никаких порочащих его и других лиц сведений он соседу сообщить не успел.

Главным занятием теперь стало чтение. Получать литературу извне ему не было разрешено. Тюремная библиотека оказалась предельно скудной. Пришлось многократно перечитывать Библию, которой ранее почти не касалась его рука, хотя он был сыном священника. Таким образом, только в тюрьме Николаевский впервые «по-взрослому» прочитал Библию [61] MP, box 37, folder 12. .