Дмитро Табачник - Крестный путь Петра Столыпина

Несколько дополним Милюкова и приведём упомянутый им треповский проект состава будущего правительства (он интересен тем, что подтверждает – дворцовый комендант, в отличие от Столыпина, готовился к передаче всей полноты власти во внутренней политике либеральной оппозиции): председатель Совета министров – Сергей Андреевич Муромцев (видный юрист, председатель I Думы, был близок к умеренным кадетам), министр внутренних дел – Милюков или Иван Ильич Петрункевич (видный кадет, депутат I Думы), министр юстиции – Владимир Дмитриевич Набоков (видный юрист и криминалист, товарищ председателя ЦК ПНС, депутат I Думы) или Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев (видный юрист, депутат I Думы, лидер Партии демократических реформ, образованной рядом бывших правых кадетов), министр иностранных дел – Милюков или Извольский, министр финансов – Михаил Яковлевич Герценшейн (экономист, видный кадет, депутат I Думы), министр земледелия – Николай Николаевич Львов (депутат I Думы, умеренный кадет, в знак протеста против радикальной позиции ЦК ПНС вышел из думской фракции кадетов), государственный контролер – Шипов, министры военный, морской, министр императорского двора и уделов – «по усмотрению Его Величества».

Об упомянутых Коковцовым воспоминаниях Шипова и их авторе следует сказать отдельно. Шипов стоял правее кадетов. Возглавляя умеренный «Союз 17 октября», он выступал за сотрудничество с властью на основе положений царского манифеста о даровании свобод и уважении прав Думы. Министр внутренних дел был уверен, что столь авторитетный общественный деятель (особо влиятельный среди земцев) умеренного направления будет оказывать сдерживающее влияние на кадетов, стремившихся получить «всё и сразу». В этом его поддерживал и Извольский, на тот момент наиболее политически близкий Столыпину член горемыкинского кабинета: «Очень важно было бы включить в министерство Шипова, так как он пользуется большим влиянием среди известных социальных кругов, которые весьма разнообразны по своим политическим симпатиям, и так как он олицетворяет собою движение, имеющее только немногих представителей в Думе, но чрезвычайно влиятельное среди членов земства».

А вот что сам Шипов вспоминал о предистории переговоров со Столыпиным, которые в случае успеха могли бы изменить дальнейшую историю России: «Всё более и более обостряющиеся отношения между правительством и Государственной думой и вызывающее положение, занимаемое последней, говорил H. Н. Львов, приводят П. А. Столыпина к убеждению в необходимости роспуска Думы. Но, приходя к такому заключению, П. А. Столыпин оценивает всё значение этого опасного шага и признаёт, что он не может быть сделан настоящим правительством с И. Л. Горемыкиным во главе, не пользующимся надлежащим авторитетом, и полагает, что роспуск Думы должен быть произведён обновлённым правительством, имеющим во главе общественного деятеля, пользующегося доверием в широких кругах общества, и таковым лицом П. А. считает меня. Государь одобряет предположения П. А. Столыпина и поручил ему со мной переговорить».

Как видим, Шипов определённо утверждает, что Столыпин перед началом переговоров был уже убеждён, что Государственная дума должна быть распущена. Да, несомненно, глава МВД считал такой вариант событий наиболее желательным. Но представляется всё же, что именно провал переговоров о создании коалиционного правительства заставил его окончательно прийти к этому убеждению. Министр более не сомневался, что это единственная возможность избежать дальнейших потрясений, и отстаивает данную позицию в правительстве и перед колеблющимся императором. Мы об этом можем говорить уверенно – в отличие от суждения Львова (не обладавшего всей полнотой информации о раскладе сил в Совете министров), есть свидетельство Извольского о позиции, занятой Столыпиным на заседании правительства во время обсуждения вопроса об отношениях с парламентом: «Как можно было ожидать, Дума с самого начала не только приняла враждебную позицию по отношению к правительству, но и ясно показала стремление расширить права, дарованные манифестом 1905 года.

Впервые это обнаружилось в проекте ответа на тронную речь, составленном в комиссии из тридцати трех членов Думы, целиком принадлежащих к оппозиции.

Этот ответ включал в себя все пункты программы кадетской партии с требованиями уничтожения Государственного совета, установления ответственности министров перед Думой, всеобщего голосования, отмены исключительных законов, права собраний, свободы печати, полной свободы совести, отмены сословных привилегий и т. д. Аграрный вопрос разрешался очень радикально, путём передачи крестьянам всех кабинетских и монастырских земель, а также путем принудительной экспроприации части земель, принадлежащих частным собственникам.

В дальнейшем намечались принципы полной амнистии по политическим и религиозным преступлениям.

Обсуждение проекта ответа заняло неделю и закончилось особенно бурным ночным заседанием, в котором лучшие ораторы кадетской партии – Петрункевич и Родичев (Фёдор Измайлович Родичев – депутат I Думы, член ЦК ПНС) – произнесли пламенные речи, упрекая правительство за жестокое подавление революционного движения и требуя немедленного освобождения арестованных в связи с последними событиями.

Ответ на тронную речь был единодушно принят присутствовавшими в заседании членами Думы, а небольшая группа октябристов и консерваторов покинула зал, не осмеливаясь голосовать против.

Принятие этого ответа, несомненно, знаменовало собой стремление Думы присвоить себе права Учредительного собрания и принудить власть пересмотреть манифест 1905 года самым радикальным образом.

Это вызвало чрезвычайное раздражение в правительственных кругах и сопровождалось спорами между представителями народа и монархической власти о способе, которым ответ должен быть представлен императору. Он отказался принять депутацию, выбранную для этой цели Думой, и известил председателя, что может принять адрес не иначе, как только через министра императорского двора. Депутаты сочли это оскорбительным для себя, так как они употребили величайшие усилия, чтобы облечь свои требования в наиболее корректные и даже проникнутые духом лояльности к личности государя формы. Благодаря благоразумному воздействию на Думу со стороны некоторых кадетских лидеров она не настаивала на своей точке зрения. Указывая, что она не будет спорить о форме передачи адреса императору, и отмечая, что предложенный способ передачи одинаков и для Государственного совета, Дума решила отнестись к этому как к простой формальности, требуемой императорским двором.