Сергей Яров - Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

Помимо обычных уголовников, грабежами и разбоями в городе занимались анархисты. Свои действия они прикрывали «идейными» мотивами. Орган Петроградской федерации анархистов «Буревестник» открыто призывал к погромам [310] Фрайман А.Л. Форпост социалистической революции. С. 191. . В городской и районные Советы поступали многочисленные сообщения о самочинных захватах анархистами зданий и ограблении квартир. На Васильевском острове анархисты захватили особняк барона Гинцбурга и отказались очистить его, несмотря на категорическое предписание Петроградского Совета. Когда, наконец, их удалось выдворить оттуда, оказалось, что в особняке разграблены все драгоценности, расхищены или попорчены ковры, картины и гобелены, вывезена мебель, с оставшихся кресел и диванов содрана обшивка [311] ЦГА СПб. Ф. 47. Оп. 1. Д. 44. Л. 241. . Также на Васильевском острове в ночь на 24 февраля 1918 г. был ограблен столичный ломбард. Грабители, числом около 15 человек, подъехавшие на двух автомобилях, заявили сторожам, что они анархо-коммунисты и грабят только богатых. Действительно, мелких вкладов они не тронули. Всего же было похищено ценностей на сумму 600–700 тысяч рублей. [312] Красная газета. 25 февраля.

Вакханалию грабежей пытались обуздать суровыми мерами. В силу постановления чрезвычайной охраны Петрограда, изданного в конце февраля 1918 г., грабители и погромщики подлежали расстрелу на месте. За день и ночь 26 февраля расстреляли 20 человек [313] Там же. 27 февраля. . Это постановление на первое время заставило преступников несколько поумерить свой пыл. «Красная газета» за 8 марта отмечала значительное снижение количества вооруженных нападений и грабежей. Однако полтора месяца спустя, 20 апреля, на страницах той же газеты констатировалось, что, «несмотря на суровые меры… преступления как будто не уменьшаются». На улицах города временами разыгрывались настоящие бои между шайками преступников и силами охраны порядка. Один такой бой произошел 31 марта 1918 г. около ресторана «Севастополь» (Обводный канал, 153), когда во время обыска в ресторане группа вооруженных лиц оказала сопротивление проводившим обыск красноармейцам. Перестрелка, перекинувшись на улицу, длилась несколько часов. Только после прибытия солидного подкрепления красноармейцы заставили противника сдаться. В перестрелке было убито восемь бандитов и восемь ранено, столько же было раненых среди красноармейцев [314] Там же. 2 апреля. . Ожесточенная перестрелка произошла в апреле того же года на крышах домов около театрального клуба на Литейном проспекте, в котором банда злоумышленников пыталась произвести самочинный обыск. Члены клуба сумели сообщить о происходившем в ближайший комиссариат, откуда срочно прибыл наряд бойцов революционной охраны и красногвардейцев. Шестеро бандитов были схвачены, один из них, ранивший в перестрелке охранника, был тут же расстрелян [315] McAulay М. Bread and Justice. State and Society in Petrograd. 1917–1922. New York, 1991. P. 54. .

Велико было и количество бытовых преступлений. Обилие оружия на руках у населения в сочетании с обостренной агрессивностью приводило к тому, что люди стали прибегать к этому «аргументу» при ссорах и сведении личных счетов. В одном из номеров «Красной газеты» за март 1918 г. описан трагический случай во Владимирской церкви. Во время венчания бывшая возлюбленная жениха, желая отомстить счастливой сопернице, пыталась облить ее кислотой. Однако жених был начеку: выхватив револьвер, он тремя меткими выстрелами размозжил мстительнице голову. В поднявшейся суматохе жених сумел скрыться [316] Красная газета. 1918. 3 марта. . В Нарвском районе солдат Разумов, вернувшись с фронта, узнал об измене невесты и, недолго думая, пристрелил ее. За это убийство он был приговорен судом всего лишь к одному месяцу тюремного заключения [317] Там же. 1918. 7 апреля. .

Ответом жителей города на уголовный террор стали самосуды над пойманными с поличным преступниками. Первые случаи подобных расправ зафиксированы еще до октября 1917 г., однако особо широкий размах они приобрели в первой половине следующего года. Сводки о происшествиях изобилуют подобными случаями. Когда двое из пятерых бандитов, ограбивших в январе 1918 г. ювелирный магазин на Загородном проспекте и убивших при этом владельца, были задержаны и доставлены в комиссариат, вокруг собралась толпа и потребовала выдачи преступников. Получив отказ, люди ворвались в комиссариат, насильно вывели задержанных во двор и расстреляли их [318] ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 2. Д. 149. Л. 2. . В феврале несколько неизвестных в солдатской форме по подложному ордеру производили обыск в квартире в доме № 17 по Прядильной улице. Прохожим показался подозрительным оставленный ими автомобиль, и они сообщили в комиссариат, откуда вскоре прибыл помощник комиссара с нарядом. Троих из злоумышленников удалось задержать, но в штаб был доставлен только один из них: с двумя другими толпа покончила самосудом [319] Там же. Ф. 73. Оп. 1. Д. 159. Л. 61. . 15 апреля толпой народа в комиссариат был доставлен неизвестный, пытавшийся ограбить квартиру в доме № 59 по Екатерининскому каналу. Допустив составление протокола, толпа выволокла грабителя на улицу и утопила в канале [320] Там же. Л. 162. . В один из тех же дней были задержаны двое из троих грабителей, покушавшихся на квартиру в одном из домов на Безбородкинском проспекте. Во время допроса вокруг собралась огромная толпа, которая требовала выдачи задержанных. Поскольку предотвратить самосуд не представлялось возможным, грабители по постановлению следственной комиссии Выборгского района были в срочном порядке расстреляны [321] Там же. Л. 172. .

Участники самосудов доходили до крайней степени ожесточения, и если кто-то порой пытался удержать их от беззаконных расправ, тот сам мог стать жертвой озверевшей толпы. Подобный случай, описанный в нескольких газетах, имел место на набережной Фонтанки в мае 1918 г. Когда толпа хотела расправиться с человеком, подозреваемым в воровстве, двое из собравшихся стали настаивать на том, что его вина не доказана и что следует передать его в руки правоохранительных органов. В результате гнев толпы обратился и против этих двоих, и все трое были утоплены в реке [322] McAulay M. Bread and Justice. P. 55. . Самосуды стали серьезной проблемой, их развитие вызвало беспокойство властей. Правительство, в начале 1918 г. еще находившееся в Петрограде, призывало со страниц «Известий»: «Самосуды – пятно на революции, они позорят ее честь. Не совершайте бессудных расправ над кем бы то ни было!» [323] Известия. 1918. 9 января. Однако обуздать вырвавшиеся наружу низменные инстинкты было непросто. Тем более что сама же большевистская пропаганда, отрицавшая прежнюю «буржуазную» систему судопроизводства, вольно или невольно внушала людям мысль, что им самим принадлежит право выносить приговор и карать. А.М. Горький писал в «Несвоевременных мыслях»: «Уничтожив именем пролетариата старые суды, народные комиссары этим самым укрепили в сознании улицы ее право на самосуд – звериное право» [324] Горький А.М. Несвоевременные мысли. Записки о русской революции. М., 1990. С. 102. . С другой стороны, самосуды были реакцией обывателей на слабость правоохранительных органов, своего рода способом самозащиты, хотя, по замечанию Горького, самосуды никого не устрашали и отнюдь не приводили к снижению уровня преступности. Другой современник описываемых событий, генерал А. Будберг, отмечал: «Вообще самосуд начинает прививаться; очевидно, они сродни нам, а сейчас, кроме того, дает хоть какой-нибудь ответ на общий вопль найти где-нибудь защиту» [325] Будберг А. Дневник // Архив русской революции. М., 1991. Т. 12. С. 267. . Только с 1919 г., когда система охраны правопорядка и судопроизводства начала более или менее отлаживаться, случаи бессудных расправ стали сходить на нет и в конце концов прекратились: за вторую половину 1919 г. не было отмечено ни одного случая самосуда.