Владимир Сядро - Династия Романовых

Один из сторонников романовской концепции современный российский историк И. Л. Андреев считает, что, выбирая царя, русское общество прежде всего желало покончить со Смутой и разрухой в стране. Поэтому «династия Романовых взошла на престол под лозунгами обретения порядка и возврата к старине». Именно в Михаиле Романове «измученное междоусобицами общество жаждало обрести долгожданную “тишину” и всеобщее замирение “безо всяких сердечных злоб”».

Существуют и другие точки зрения на события 21 февраля 1613 года. Оценивая все перипетии воцарения Михаила Романова, Фаина Гримберг категорично утверждает: «Судя по всему, произошел просто захват власти и престола». На наш взгляд, это не совсем верно: все-таки правильнее было бы назвать это избрание сговором, поскольку договаривающиеся между собой стороны полюбовно сошлись на наиболее компромиссной для всех фигуре, а не отстаивали каких-то отдельных претендентов и уж тем паче не шли из-за нее на приступ. А миф о «всенародном избрании» родился уже позже, когда царствующий Михаил Романов, стремясь упрочить «законность» своего пребывания на русском престоле, стал именовать Ивана Грозного своим дедушкой.

Мифическое ослепление было столь велико и живуче, что даже спустя более двух веков в письме великого русского писателя Н. В. Гоголя поэту В. А. Жуковскому можно найти такие восторженные строки: «Как непостижимо это возведение на Престол никому неизвестного отрока! Тут же рядом стояли древнейшие роды, и при том – мужи доблести, которые только что спасли свое отечество: Пожарский, Трубецкой, наконец, князья, по прямой линии происходящие от Рюрика. Всех их мимо прошло избрание, и ни одного голоса не было против: никто не посмел предъявить прав своих». Единственно с чем тут можно согласиться (да простит великий классик!), так это со словами «неизвестный отрок». Юный Михаил Романов действительно был никому не известен, и выбирали его вслепую – он даже в Москве в то время не находился. Никакими добрыми делами, как, впрочем, и грязными авантюрами, сей отрок прославиться еще не успел.

Всю его биографию можно было уместить в несколько строк. Родившийся 12 июля 1596 года мальчик был четвертым ребенком в семье Федора Никитича Романова, которому было суждено рано покинуть родительское гнездо. Ведь, как мы уже знаем, при царе Борисе Годунове все романовское семейство попало в опалу, цель которой, по мнению автора «Нового летописца», состояла в том, чтобы «извести царское последнее сродство». Романовых разлучили: Федор Никитич был пострижен в монахи и сослан в далекий Антониево-Сийский монастырь, его жену Ксению Ивановну (в девичестве Шестову) также постригли в монахини под именем Марфы и отправили в Заонежские погосты, а четырехлетнего Михаила с сестрой Татьяной сослали в заточение на Белоозеро. Чуть позже Годунов разрешил детям вместе с матерью поселиться в селе Клин Юрьевского уезда, в родовом имении Романовых.

Участь маленького Миши счастливо переменилась с появлением Лжедмитрия I: возвращая всех, кто попал в опалу при Годунове, не забыл он и о прежнем своем господине и его семействе, приблизив их к себе. Остался 12-летний Михаил при дворе и после воцарения Василия Шуйского. Как единственный представитель старейшей ветви рода, он даже получил должность стольника.

Когда Москва оказалась в руках поляков, Михаил Романов с матерью жил в Кремле. Он пережил все ужасы осадного положения и голод, видел, как поляки устроили резню в Китай-городе, лишив жизни 7 тысяч москвичей. А после освобождения столицы вместе с матерью отправился в северную вотчину Романовых – село Домнино Костромского уезда. Но и там им пришлось скрываться от бежавших из Москвы поляков, которые по-прежнему считали, что русский престол должен принадлежать Владиславу, а всех его конкурентов следует уничтожить или изолировать. Вот почему в марте 1613 года большой польский отряд был отправлен в Домнино на поиски Михаила Романова. Но к тому времени тот уже находился в Костроме, в Ипатьевском монастыре. Как известно, местный крестьянин Иван Сусанин согласившийся показать полякам туда дорогу, намеренно завел поляков в дремучий лес, где и погиб от их сабель, отдав свою жизнь за юного царя. Подвиг Сусанина ни у кого не вызывает сомнения, а вот вопрос о том, почему именно к нему обратились за помощью шляхтичи, не дает покоя многим историкам и поныне. И надо сказать, что ответы на него некоторыми из них даются прелюбопытные.

По одной из версий, самой распространенной, поляки случайно набрели в селе на первого встречного мужика, которым оказался Сусанин. Согласно другой, он был не простым крестьянином, а управляющим романовским имением в Домнино. Однажды, привезя в Ипатьевский монастырь Марфе и ее сыну очередной обоз с продуктами, Сусанин убедил их в том, что оставаться в монастыре опасно и лучше им было бы спрятаться в Домнино. Поляки, узнав о переезде молодого царя, нагрянули в дом управляющего. Сусанин сказал им, что Михаил отправился в лес поохотиться и согласился отвести незваных гостей на его поиски. Дальнейшее известно.

Совершенно иную версию этого события выдвигает автор книги «Первые Романовы. Загадки и мифы династии», петербургский писатель и исследователь Н. М. Коняев. Он предполагает, что имя Сусанина мог назвать полякам… сам Филарет. В подтверждение тому Николай Михайлович приводит разговор Филарета, который в то время находился в Польше с прибывшим из Москвы посольством. Узнав от посланников об избрании «без его ведома» царем своего сына Михаила, Филарет, посланный якобы из России в Польшу для приглашения королевича Владислава на Московское государство, попадает в двусмысленное положение. Чтобы выйти из него, поляки будто бы предложили следующее: «На весну пойдет к Москве королевич Владислав, а с ним мы все пойдем Посполитою Речью. Владислав королевич учинит вашего митрополита патриархом, а сына его – боярином». Исходя из этого, Коняев делает такое предположение: «Мог ли Филарет пойти с поляками на сговор в организации похищения своего сына Михаила? Бог знает… И вопросы личной безопасности стояли перед ним, и боязнь, что без него Михаил все равно не удержится на царском престоле… Ну, а кроме того, как мы знаем, Романовы долго еще оставались “прусаками”; и многие из них, как, например, император Петр Третий, почитали чин полковника прусской армии выше звания русского императора… И сейчас для Филарета могло показаться, что лучше уж выбирать патриаршество для себя и боярство для сына. Лучше, как говорится, синица в руке, а не журавль в небе. Но удержать синицу Филарету Романову не дал никому не ведомый крестьянин Иван Сусанин».

Как бы то ни было, но Михаил Романов остался жив и невредим, и сразу после его избрания царем по всей стране стали приводить население к присяге ему. Между тем, сам монарх… пока еще не знал о возложенной на него великой чести. Поэтому Собор организовал из бояр и представителей духовенства, дворянства и казачества посольство во главе с рязанским архиепископом Феодоритом и боярином Ф. М. Шереметевым, которое должно было найти царя и сообщить ему о своем решении. 14 марта оно прибыло в Ипатьевский монастырь. За святыми воротами их встретили сам новоизбранный царь и его мать, которым архиепископ Феодорит вручил писание Священного Собора. Но вместо радости посланники услышали, по словам Авраамия Палицына, «плач с великим гневом». Избранник категорически отказался стать царем. Поддерживала его в этом решении и его мать, инокиня Марфа, которая поясняла, что «у сына и в мыслях нет на таких великих преславных государствах быть государем… Он не в совершенных лет, а Московского государства всяких чинов люди по грехам измалодушествовались». Помимо этих причин, Марфа указала на тяжелое положение в стране, с которым вряд ли сможет справиться ее юный сын: «Московское государство от польских и литовских людей разорилось до конца, прежние сокровища, из давних лет собранные, литовские люди вывезли, дворцовые села, черные волости, пригородки и посады розданы в поместья дворянам, детям боярским и всяким служилым людям и запустошены. А служилые люди бедны, и кому повелит Бог быть царем, то чем ему служилых жаловать, свои государевы обиходы полнить и против своих недругов стоять?»