Александр Андреев - Евромайдан: начало или Удивительная история о хохлах, кацапах и украинцах, приснившаяся историку Максиму 14 октября 2014 года в Великом Городе

Максим решил «просмотреть» вокзал до конца. Обменные пункты, если и были открыты, меняли только доллары на гривны и никак по-другому. При покупке стакана кофе бесчисленные продавцы жидкости требовали отдельную плату за воду в размере тридцати копеек, если наливали ее больше шестидесяти граммов, а при просьбе покупателей продать им традиционное кофе латте не клали в него сахара, стараясь выгадать хоть что-то. Пирожки с капустой, картошкой и под названием «с мясом», продаваемые людям, были ровно в два раза меньше их образцов на витрине и прилавке и часто вообще без начинки. Максим с интересом попросил продать ему пирожок-образец, но продавщица спокойно ответила, что образцы не продаются, а торговля вообще невозможна без обмана, и Максим не стал объяснять, что в мире вообще-т можно жить и честно… Многие продавцы от справедливых вопросов покупателей сразу же приходили в ярость, после чего при продаже, например, газеты, не могли отнять восемь гривен от двадцати даже с помощью калькулятора. Жри, гад, то, что продают тебе по нашим ценам и правилам, если не смог из-за большого количества вещей взять еду из дома, или катись голодным в долгую дорогу к чертовой матери. Максим окончательно понял, почему злые люди делили население этой великолепной страны с необъятным черноземом пятнадцатиметровой глубины на украинцев и хохлов, и, расстроенный тем, что вместо красавца Великого Города его встретило какое-то неудобоваримое рыло вокзала-урода, молча пошел к его выходу.

Слева и справа от ведущего в главный вокзальный зал эскалатора Максим увидел два зала ожидания «повышенного комфорта», вход в который преграждали турникеты. Повышенный комфорт стоил 18 и 32 гривны в час с пассажира соответственно, при этом Максим с удивлением увидел, что эти два почти пустых зала закрывались ровно в 23 часа, хотя поезда приходили и уходили с вокзала всю ночь. Вокзальные лампы горели в полнакала, везде было полутемно, и пассажиры осторожно бродили тут и там, стараясь не повредить свои конечности.

В главном холле, несмотря на ранний час, было людно. Слева в огромном кассовом зале, забитым по центру и двум сторонам никому не нужными торговыми лавочками, работали всего две кассы, к которым змеились небольшие очереди. Справа в таком же огромном зале ожидания, где для пассажиров были выделены аж два небольших и постоянно занятых рядка сидений, все остальное пространство зала занимали какие-то непонятные буфеты с невменяемыми ценами на все, и где-то между ними сиротливо прятался малюсенький, на несколько мест зал ожидания «для пассажиров с детьми и инвалидов». Выйдя из этого общеевропейского позора страны, Максим обратил внимание, что на его фасаде даже не было названия, а просто чуть-чуть зеленели буквы «Вокзал» без добавления, например, слов «дальнего следования», хотя рядом находились еще Южный и Пригородный вокзалы, и неопытные пассажиры путались в трех непоименованных зданиях, опаздывая на свои поезда. Да не «Вокзал поездов дальнего следования», подумал Максим, а просто «Кошмар на помацках в темряве» должно быть название этого места, заслуживающего только матерных комментариев. Боже, что новая власть успела сделать с Великим Городом только за последние три года…

Взяв в метро несколько жетонов по две гривны, предусмотрительно оставленные им с прошлой поездки в Черкассы, Максим по глубокому эскалатору спустился к поездам, пытаясь немного успокоиться, но у него опять ничего не получилось. В вестибюле метро в нескольких местах мерзко орала радостная реклама, впаривавшая усталым от нее пассажирам просроченные фальсификаты по невменяемой цене под прикрытием чиновничьей монополии и при полном отсутствии конкуренции во всех отраслях экономики. Ехать надо было всего ничего по прямой до станции «Левобережная», где жили родственники его жены, но даже эта короткая поездка в метро чуть опять не вывела немного успокоившегося Максима из себя.

Уже на станции «Университет» в вагон метро ввалился помятый в хлам коробейник и гнусавым голосом долго и нудно начал рекламировать свое никому не нужное барахло. На «Театральной», «Крещатике» и «Арсенальной» количество торгашей все увеличивалось, а на наземных «Днепре» и «Гидропарке» коробейники уже шли рядами, по три на каждый вагон, в которых стоял мерзкий непрекращающийся ор торгашей, навязывавших свой хлам замученным ими пассажирам, спасавшимся от корабейниковых воплей шнурками в ушах от мобильных телефонов и устройств, создававших виртуальную иллюзию нормальной жизни. Пятивагонные составы метро Великого Города всегда были забиты почти до отказа, потому что даже в часы пик ходили с двухминутными интервалами, а днем и поздно вечером и с шестиминутными перерывами.

Выдравшись, кажется без потерь, из вагона метро на «Левобережной», Максим не удержался и подошел к дежурной по станции, у которой спросил, почему торговая сволочь безнаказанно носится по вагонам и издевается над пассажирами, а при этом везде на станциях и в самих вагонах говорится, что за подобные действия полагается задержание и очень солидный штраф. Выслушав Максима, дежурная странно на него посмотрела и почему-то спросила, не приезжий ли он. Максим понял, что другого ответа не дождется, и спустился по скользкой лестнице в зал станции, забитый торговыми лавочками. У газетной раскладки он остановился, чтобы купить газеты «День», «2000», «Украину молодую» и «Зеркало недели», но продавщица только как-то странно посмотрела на него и сказала, чтобы он не морочил ей голову, а просто показал, какую ему газету нужно, «чи з программой, чи з рекламой». Максим опустил взгляд на прилавок, заваленный таблоидами, вышел из «Левобережной» на площадку перед станцией, превращенную лавчонками в большой и замызганный курятник, и с трудом сориентировался, определяя, где останавливаются автобусы, идущие до улицы Кибальчича.

Небольшая площадка вдоль проезжей части была забита народом до отказа. Со второго раза Максим все-таки втиснулся в нужный ему автобус 46-го маршрута, водитель которого угрюмо ждал, пока штурмовавшие его пассажиры трамбовались в три ряда, по которым неутомимо перемещался спокойный как скала кондуктор, продавая всем билеты по две гривны пятьдесят копеек, которые еще надо было как-то закомпостировать под угрозой штрафа в 30 или 600 гривен. Позже Максим узнал, что городские службы, оставив за собой только несколько автобусных и троллейбусных маршрутов, просто передали остановки городского транспорта в аренду частным перевозчикам, которым было глубоко наплевать на миллионы киевлян, потому что они ездили по Великому Городу не по расписанию, а по заполнению своих железных уродцев. Максим сам потом часто видел, как на конечных остановках желтые маршрутки набивались до полного караула, а за ними спокойно стояли пустые автобусики тех же маршрутов, ждавшие своей очереди набиться до полного и не раз отодвинутого упора.