Валентина Скляренко - Знаменитые мудрецы

Дело мудреца – видеть эту пустоту, а в ней – все противоположности мира. Да и сам мудрец должен ощущать себя в центре познания, в том месте, где легче всего видны противоположности бытия:

У Лао-цзы можно встретить немало парадоксальных изречений, например: «Путь, что может быть Путь, не есть вечный путь»; «Кривое – значит прямое»; «Великое остроумие похоже на глупость»; «Правдивые слова напоминают ложь»; «Кто говорит, тот не знает».

Чтобы по достоинству оценить такую мудрость, надо понять тонкость мышления древнекитайских философов. Их целью являлась естественная жизнь, то есть жизнь, согласная с природой. Все искусственное, «сделанное людьми», не имело цены. Поэтому идеал мудреца – не совершенный, а истинный человек (чжэньжэнь). Описывался он так:

«Истинный человек древности:

Не радуется жизни, не отвращается от смерти.

Равнодушно уходит, равнодушно приходит.

Не забывает о том, чем все начинается, не стремится к тому, чем все заканчивается.

Следует естественному ходу вещей и не восстает против него.

Не нарушает Дао чувством любви или ненависти.

Своими действиями не стремится помогать росту Неба».

Выражение «помогать росту» во времена древнего Китая было равнозначно выражению «совершать ненужное дело» и хорошо объяснялось следующей притчей. Одному человеку, возделывавшему поле и с нетерпением ожидавшему всходов, казалось, что ростки слишком медленно поднимаются над землей. Тогда он решил им помочь и подтянуть растение вверх. Когда сыновья пришли на поле, было уже поздно: все всходы погибли.

Древнекитайский мудрец говорил в таком случае, что владелец поля «помог росту», то есть нарушил естественный ход вещей.

Другая особенность древнекитайского мышления касалась видимых вещей. Какие они на самом деле – не знает никто. Поэтому мудрец говорил: «Всякий предмет является и тем, и этим, и ни тем, и ни этим».

Ведь и палка, опущенная в воду, кажется кривой, а путь, по которому идет толпа, может оказаться ложным.

В отличие от обычного человека мудрец видит в парадоксах естественную гармонию мира. В этом отношении смелость Лао-цзы беспрецедентна, чему могут служить такие, к примеру, высказывания: «Высшая добродетель – недобродетель. И поэтому она – добродетель»; «Низшая добродетель не перестает быть добродетелью. И поэтому она – недобродетель»; «Тяжелое – основа легкого»; «Истинные слова не бывают приятны. Приятные слова не бывают истинны»; «Добрые не бывают спорщиками, спорщики не бывают добрыми».

Путь, или Дао, как его понимал Лао-цзы, надолго определил становление и развитие китайской философии. Учение даосизма, возникшее после V в. до н. э., провозгласило автономность, независимость человеческой личности, стихийность ее природы. Получалось, что никаких твердых норм поведения для Дао не существует. Такая «антиэтика» предполагала полное отрицание общественных институтов – государства, общества, принятой в нем морали. Для последователей даосизма эти институты, их принципы являлись только средством для подавления свободы личности.

Собственно, и само понятие «ценности» утрачивало всякий смысл. На первый взгляд такая философия делала шаг назад по сравнению, например, с конфуцианством или европейскими идеалами, воплощенными Платоном, Эпиктетом, Сенекой. На самом же деле Дао, параллельно с античной мудростью, закладывало краеугольный камень того фундамента, на котором впоследствии была построена вся европейская, и не только европейская, цивилизация. Во всяком случае, идеи свободного творчества, независимых искусств обнаружили прямую генетическую связь с идеями Дао – пути раскрепощения творческих сил, вольного парения фантазии художника.

Математически выверенная логика Дао переплавилась, как ни удивительно, в сферу эмоционального, чувственного, восприимчивого ко всем проявлениям иррационального сознания. Дао обозначило путь не столько прагматически мыслящего политика, сколько судьбу художника, не связанного с условностями общества.

И если сегодня кто-то из начинающих талантов, возмутителей эстетических канонов заявляет о себе без всякого страха, то не в последнюю очередь он обязан своей свободой китайскому мудрецу Лао-цзы. Мыслителю, разрушившему незыблемые границы творческой личности: «Высшее добро подобно воде. Добро, которое оказывает вода, приносит пользу всем существам, и она не борется с ними. Вода находится в тех местах, которыми гнушаются люди, поэтому она похожа на Дао».

Древнекитайский философ, политик. Основные сочинения: «Книга песен»; «Книга перемен»; «Беседы и суждения» («Лунь юй»).

У каждого народа есть свой «золотой век», период истории, которым гордятся все последующие поколения. В Египте это царствование первых Рамзесов, у шумеров – время героя Гильгамеша, в Вавилонии – царство Навуходоносора, в Древней Греции – века расцвета афинского государства.

В Китае золотой век относят к эпохе царства Чжоу (XII в. до н. э.). По представлению древних китайцев, это было время всеобщего благоденствия, порядка, справедливости, развития наук и культуры. Так, во всяком случае, виделось потомкам – мудрецам VI, V вв. до н. э., того самого времени, когда жил и творил Конфуций, основатель классического китайского учения – конфуцианства.

Конфуций принадлежал к старинному аристократическому роду, начало которому было положено династией Шань-Инь, правившей в Китае до XI в. до н. э. Дальним предком Конфуция якобы был правитель по имени Кун, который претерпел немало жизненных испытаний и погиб в результате дворцовых интриг. Спасшиеся члены его клана бежали в царство Лу, где и родился Конфуций, получивший при рождении имя Кун-фу-цзы, что означало «учитель Кун». На Западе это имя приобрело латинизированное звучание Конфуций и стало общеупотребительным.

Отец Конфуция Шу-лян-хэ был храбрым солдатом, ставшим позже комендантом крепости Цзоу. Легенда изображает его человеком огромного роста и необычайной силы, славным в боях и неутомимым в службе. От своей жены он имел девять дочерей. Только на восьмом десятке лет, после того как старый комендант женился на юной девушке из рода Янь, у него родился мальчик, прославившийся в веках как родоначальник китайской философии.

О детстве Куна почти не сохранилось документальных свидетельств. По-видимому, он рос мальчиком сообразительным и способным, о чем можно судить по словам, сказанным самим Конфуцием в зрелом возрасте: «В 15 лет я ощутил потребность в учебе». Из-за бедственного положения семьи Кун эту потребность удовлетворял, главным образом, путем самообразования. Самостоятельно овладел письмом, стал изучать литературу и философию. 19-летним юношей он женился на девушке из семьи Ци. А через год у молодых супругов родился сын, получивший имя Ли.