Василий Богучарский - Князь Евгений Петрович Оболенский

Сторонники необходимости политического преобразования России находились, как известно, главным образом с одной стороны, в гвардии (в Петербурге), с другой – во второй армии (на юге России). Между теми и другими не было полной солидарности во взглядах. Южане отличались от северян, как гораздо большею демократичностью своей программы (там возобладали республиканские идеи, а глава южан, полковник П. И. Пестель, шел еще дальше и тщательно обсуждал с другими заговорщиками социально-экономические моменты предстоящего переворота), так и несравненно большею энергиею в стремлении к достижению предположенных целей путем революции. Принципиальные разногласия, в связи с некоторыми другими обстоятельствами, повлекли за собою созыв в 1821 году в Москве съезда делегатов от северян и южан, на котором после продолжительных прений было постановлено закрыть Тайное Общество. Это было сделано, однако, только для видимости, дабы отделаться такт путем от некоторых ненадежных членов, а на деле организация продолжала существовать. Только вместо единого в организационном отношении Общества (по крайней мере, единого de jure), их возникло с этого времени два, – Северное и Южное, – и они начали действовать независимо одно от другого. Кроме того, со времени московского съезда, вопросы о непосредственной политической деятельности, вопросы революционного переворота выступили и в Северном Обществе на первый план, оттеснивши, так сказать, собою, прежния задачи более мирного свойства. Независимость двух Обществ не исключала, конечно, многих тесных отношений между северянами и южанами и оказывания ими друг другу важных услуг.

В числе первых же членов Северного Общества явился князь Оболенский. Оно образовалось окончательно в исходе 1822 года и приняло, по словам «Донесения следственной комиссии», такую организацию:

«Его разделяли на «Убежденных» и «Соединенных» или «Согласных». Союз Убежденных, или Верхний круг, составлялся из основателей; принимали в оный и других из Союза Соединенных, но не иначе, как по согласию всех, находившихся в Петербурге, «Убежденных». Сие согласие было нужно и для принятия какой-либо решительной меры. Сверх того, Верхний круг имел следующие права: он избирал членов Думы или Совета, управляющего Обществом, дозволял принятие нововступающих, требовал отчетов от Думы. Ненаходящийся в оном член мог принять не более двух и согласие на то испрашивал чрез члена, коим был сам принят; сей последний также, если не был в числе Убежденных; сие согласие через такую же цепь доходило от Думы до принимающего новых членов. Сих сначала испытывали, готовили, потом открывали им мало-помалу цель Тайного Общества, но о средствах для достижения оной и о времени начатия действий должен был иметь сведения один Верхний Круг.

«Возобновив Тайное Общество, начальником оного несколько времени признавали одного Никиту Муравьева; потом в конце 1823 года, решась для лучшего успеха иметь трех председателей, присоединили к нему князя Сергея Трубецкого, лишь возвратившагося из заграницы, и князя Евгения Оболенского. Через год после того первый отправился в Киев с надеждою, что, будучи в штабе 4-го корпуса, он может иметь сообразное с планами злоумышленников влияние на войска оного… На место князя Трубецкого, сделан членом Директории, или Думы, Рылеев, который настоял, чтобы впредь сии Директоры или Правители, были не бессменными, а избирались только на один год» [6] Ibid. .

Таким образом уже с 1823 года поручик л. – гв. Финляндского полка князь Е. П. Оболенский стоял вместе с капитаном генерального штаба H. М. Муравьевым, полковником л. – гв. Преображенского полка князем С. П. Трубецким и известным поэтом К. Ф. Рылеевым во главе всего Северного Общества [7] Что касается Рылеева, то он вступил лишь в Северное Общество и никогда не был членом Союза Благоденствия. Отсюда видна несостоятельность сообщаемых Гречем сведений об Оболенском, будто бы он был принят в Общество Рылеевым. .

Дела в Петербурге шли, однако, по прежнему с меньшим успехом, чем на юге. Там организовано было уже такое количество сил непосредственным приемом в Общество новых членов, их влиянием на расположение умов во всей второй армии, слиянием с самопроизвольно возникшим на юге тайным «Обществом Соединенных Славян» и договором с Тайными Обществами в Польше, что стоявшие во главе заговора полковник П. И. Пестель, генерал-интендант А. П. Юшневский и подполковник С. И. Муравьев-Апостол считали возможным приступить к восстанию в самом близком будущем. Содействие Северян в смысле одновременности начала действий было, конечно, необходимым, и Пестель делал несколько попыток снова слить оба Общества в одно единое целое. С этою целью он посылал в Петербург для переговоров с северянами безусловно преданных ему людей, – сначала поручика князя А. П. Барятинского, потом генерал-маиора князя С. Г. Волконского и, наконец, в 1825 году ездил туда же сам. Принципиальное различие во взглядах и недоверие, которое питали к Пестелю некоторые северяне, видевшие в нем, по словам «Донесения», «не Вашингтона, а Бонапарте», мало подвинули вперед это предприятие. Вышецитированное «Донесение» изображает эти события так: «В 1823 году Поджио видел в Петербурге князя Барятинского и письмо, которое он привозил от Пестеля к Никите Муравьеву. Пестель спрашивал о числе членов, успехах Северного Общества, готовы-ли в Петербурге к возмущению и прибавлял: les demi-mesures ne valent rien; ici nous voulons avoir maison nette (полумеры ничего не стоят; здесь мы имеем в виду действовать во всю). «Как, – вскричал Никита Муравьев, – они там Бог весть что затеяли: хотят всех» . Князь Барятинский требовал решительного ответа. Никита Муравьев объявлял, что их намерение «commencer par la propagande», но им (Никитою Муравьевым), как утверждает в своих показаниях Поджио, иные в Петербурге были недовольны, хуля его за медлительность, бездействие, холодность. В числе тех, кой желали скорых мер, не ужасаясь злодейства, Поджио именует Митькова [8] Полковник л. – гв. Финляндского полка. , который на свидании у Оболенского сказал ему: «я с вашим мнением о погублении всей Императорской Фамилии согласен совершенно до корня», князя Валериана Голицына [9] Камер-юнкер. , повторившего слова Митькова, Рылеева, «исполненного отваги», как говорит показатель, но хотевшего действовать на умы сочинением возмутительных песен и «Катехизиса свободного человека», и, наконец, Матвея Муравьева-Апостола» [10] Отставной подполковник. Врач повешевного С. И. Муравьева-Апостола. Эта цитата взята нами из «Донесения следственной комиссии», 3. . Дело соединения Обществ не кончилось ничем.