Александр Плеханов - Кто Вы, «Железный Феликс»?

И все же в советское время было явно выражено стремление политического руководства оправдать красный террор революционной целесообразностью, потребностью защиты самой власти, отчаянным сопротивлением свергнутых классов, навязавших этот террор большевикам. Вместе с тем, возможность превращения террора в систему беспокоила многих сторонников большевиков, они говорили об опасности развития событий, когда политика подавления не стала бы «общим правилом на длительное время». Об этом предупреждала Р. Люксембург еще в 1918 г. На это же обратил внимание Дзержинского народоволец Н.А. Морозов 11 августа 1921 г.: «…Весь вопрос для меня заключается лишь в том, как сохранить в полной ценности чисто гражданские приобретения революции и сможете ли Вы, сами же, благополучно привести в устойчивое равновесие слишком откачнувшийся влево маятник?

Я очень бы желал этого и надеюсь на это. Иначе произойдет небывалый в истории человечества крах и небывалое кровопролитие. Как беспристрастный наблюдатель, я не могу не видеть, что от него спасает Россию только Ваша чека, да еще красный офицер и курсанты…» 20.

Но в последующем случилось то, что и предвидел Морозов. Трагедия коснулась миллионов людей. Все это трудно понять, если рассматривать события 20-х гг. прошлого века с точки зрения классической законности и нравственности начала XXI в. Тогда жили другие люди, были иными обычаи и традиции, исторические условия, жизнь отдельной личности обесценена. К тому же в России никогда не было глубоких корней уважения к праву и закону. Совершенно правильно отмечал на III съезде Советов СССР М.И. Калинин: «…Закон был законом, а жизнь шла у нас своим путем… Наши революционные законы, вообще говоря, суровы; им же соответствуют и суровые органы. А все это соответствует настоящему жестокому времени борьбы нового мира за право на свое существование и развитие» 21.

В то драматическое время на первом месте стояли не интересы отдельной личности, а борьба за счастье всего человечества в целом, все подчинялось идее светлого будущего всех народов, за которую боролись, не всегда разбираясь в средствах.

Предопределенность последующего государственного развития, неспособность перейти от состояния Гражданской войны к прочному гражданскому миру были во многом обусловлены традициями террора, сложившимися в годы Гражданской войны, колоссальной ролью репрессивных органов в системе новой государственности и в жизни советского общества. Но даже тогда важнейшее значение имело влияние таких факторов, как строгая регламентация и правовое регулирование деятельности охранительных учреждений, их отчетность и подконтрольность в сочетании с соблюдением и защитой прав граждан. И на одно из важных мест выходило воспитание граждан не только законопослушными, но и знающими эти законы.

Но широкое применение насильственных мер оставалось неотъемлемой стороной жизни в Советской России и в 1920-х гг. В расколовшемся обществе нельзя было жить, руководствуясь абстрактным гуманизмом. Жестокие методы борьбы воспринимались как суровая, необходимая мера, и большинство населения, ощущая на себе угрозу физического истребления, поддерживало усилия власти по укреплению порядка в стране. Радикальные элементы общества и после Гражданской войны не отказались от крайних мер борьбы. Например, анархо-коммунисты призывали народ к всеобщему бунту, хотели снова услышать «треск пулеметов», эсеры-максималисты шли дальше, заявляя о себе как о террористах, «углубителях революции», выступали за «стихию террора». А для таких людей, как Б.В. Савинков, «террор превратился в самоцель». Они заявили о праве на политическое убийство, которое им представлялось столь же свободным и несомненным 22.

В годы нэпа произошли настолько существенные изменения, что до сих пор вызывают повышенный интерес к опыту тех лет. Ярый противник советской власти, бывший госсекретарь США Збигнев Бжезинский, характеризовал нэп как «самую открытую и интеллектуальную новаторскую фазу русской истории ХХ столетия», как «период экспериментирования, гибкости и умеренности», как «лучшие годы той эры, начало которой возвестила революция 1917 года» 23.

И прав был один из лидеров меньшевиков А.Н. Потресов, который писал: «Инстинкт самосохранения подсказывает власти, что нельзя слишком расходиться с реальностью, и тот же инстинкт напоминает о том, что нельзя и слишком далеко идти этой реальности навстречу. Отказ от реальности – это повторение так называемого военного коммунизма, уже споткнувшегося в свое время о камень крестьянства» 24. Новое государство выбирало свой самостоятельный путь, отказываясь не только от коренных устоев Российской империи, но и от политики военного коммунизма. Оно могло рассчитывать лишь на собственные силы и природные ресурсы, обрекая народ проводимыми реформами на долгие годы тяжелых социальных и экономических последствий. Но у политического руководства к 1921 г. имелась ясная цель и решимость, опиравшаяся на волю большинства народа, добиваться претворения в жизнь плана революционных преобразований. А выход из сложного социально-политического кризиса был найден с принятием новой экономической политики.

После Гражданской войны и борьбы с интервентами у РКП(б) и ее союзников не было реальной возможности довести до желаемого конца революционные преобразования не только в мире, но и в Европе. В то же время и внутренняя контрреволюция, и оппозиция не имели сил свергнуть советскую власть и правящую партию, которые тогда опирались на значительную поддержку большинства населения страны и сочувствие трудящихся других стран. Росло национально-освободительное движение, обострялись противоречия в капиталистическом мире. Наступившее относительное равновесие сил было очень непрочным.

События конца 1917 г. означали начало формирования административно-командной системы, переросшей в середине 30-х гг. в тоталитарный режим. У истоков этого процесса стояли лидеры большевистской партии, в том числе и Дзержинский.

Что это был за человек, о котором сложены легенды и сочинено столько нелепостей? Поэтому есть настоятельная необходимость сделать пояснения к его автобиографии.

Дзержинский было потомственны дворянином и принадлежал к старинному роду. Предок Дзержинского ротмистр Николай Дзержинский 11 апреля 1663 г. приобрел по купчей ведомости имение Спица с десятью дворами крестьян в Крожском уезде Самогитского княжества, а 4 мая 1703 г. он по духовному завещанию передал его сыну Якову. 11 февраля 1855 г. все его сбережения и имение в Кохиншках перешли жене по второму браку Варваре и их детям, а закладная сумма – дочери от первого брака Марцианне Дзержинской. Она же по духовному завещанию все имущество, доставшееся ей после матери Терезии и отца Якова Дзержинского, передала родным братьям – Лаврентию, Роху и Антону, которые по определению Литовско-Виленского Дворянского депутатского собрания 5 марта 1799 г. были внесены в дворянскую родословную книгу губернии. Потомки Роха и Антона, в том числе и сын Антона Дзержинского Иосиф-Иван и сын последнего– Эдмунд-Руфин Дзержинский были записаны в дворянскую родословную книгу Минской губернии по определению Минского дворянского собрания 18 июня 1819 г. и 7 октября 1861 г. 25.