Иван Ильин - Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)

Нам необходимо доказать и прививать воззрение, что государственная и политическая деятельность требует высокой волевой, моральной, образовательной и профессионально-технической квалификации; это дело не общедоступное, не дилетантское, не уличное; это не дело бухгалтерского баланса для личных жадностей или классовых вожделений; это не дело безответственной болтовни или подлой склоки. Отсюда в высшем смысле слова аристократическая природа государства, значение традиции, профессиональной элиты и профессиональной подготовки. Государственность имеет свои закономерности; какие? Власть имеет свои жизненные аксиомы; какие? От попрания тех и других обрушилась Россия. Только восстановление их восстановит ее [44].

Надо утверждать и доказывать, что политика не есть сочетание насилия и коварства, расчетливой интриги и массовой «наводки», честолюбивой толкотни и беспринципного компромисса. Стержень политики иной: властно суггерируемая [45]солидаризация страны; гетерономно воспитываемая автономность правосознания; справедливая реформа и прямой образ действия; создание национального будущего через эксплуатацию национального прошлого, собранного в национальном настоящем. Только на этом стержне и только в меру реальной необходимости допустимы и не гибельны все коварства, насилия и компромиссы обыденной политики. В политике и в государственности есть нечистые стороны и дела; их нельзя замалчивать или отрицать; но именно поэтому политика требует чистых рук, их сознательного и бескорыстного участия в нечистых делах, их трагического самопожертвования.

Надо дать религиозное и духовное обоснование свободы; поставить внешнюю свободу в подчинение и в зависимость от внутреннего самообуздания и духовной дисциплинированности; установить принцип верной меры свободы (в зависимости от народа, эпохи, культуры); доказать, что во внешне-социальном отношении гетерономная лояльность выше и ценнее автономной преступности; критически отвергнуть анархизм, как невозможную и духовно ненужную, аффективную химеру, и показать – сколь много свободы было в России до революции и как она была целиком уничтожена революциею.

Наш лозунг для России: свобода веры, свобода собственности, свобода хозяйственной инициативы, свобода торговли [46]. Но не «свобода разрушительной пропаганды, злодейства и предательства родины».

Надо вскрыть и установить, что равенство есть химера, порожденная завистью и поверхностным рассудком. Люди не равны по природе. Они не должны быть равны по закону (распределение законом полномочий и обязанностей). Уравнение людей перед законом (т. е. применение закона ко всем, кто ему подчинен) тоже есть не бесспорная истина и знает свои исключения (аболиция [47], амнистия, помилование). Справедливость требует не равенства, а верно приспособленного неравенства. Революция творит не равенство, но сначала механически-обратное неравенство, а потом органически-извращенное неравенство в пользу своей какистократии [48]. Равенство как лозунг французской революции и мирового большевизма переживает ныне великий кризис; надо превратить этот кризис в окончательное идейное крушение.

Наш лозунг для России: дорогу таланту, честности, знанию и опыту! Да здравствует справедливость! Долой равенство! Ставка на лучших и сильных! [49]

Нам необходимо утвердить семью, ее значение и ее ценность – религиозно, нравственно и государственно (имея при этом в виду именно христианскую моногамическую семью). Надо показать религиозный и нравственный смысл единобрачия; значение отца и матери как духовных врат к восприятию Бога, к чувству собственного достоинства и к национальному продолжению поколений; духовное значение братства как залога общественности и государственности; духовное значение предков и потомков как источника традиций, строительства, консерватизма, культуры и патриотизма [50].

Мы не можем и не должны скрывать того, что мы принципиально убежденные монархисты, и притом не просто в политическом смысле (России нужен царь), а в глубоком, религиозно-идейном измерении. Идейную глубину и чистоту, художественную прекрасность и христианскую фундированность [51]( не ветхозаветно-библейскую!!) монархии нам и надо заново раскрыть и показать. Критика республиканизма должна исходить именно из этой концепции. Программа для России: если Россия обречена после падения советов на республиканский строй, то мы будем реально и патриотически служить России и в этой форме; монархический же строй должен быть подготовлен в душах и в правосознании массы – тогда он осуществится неминуемо и будет на высоте [52].

Демократия не есть самоценность и не обеспечивает сама по себе ни целости государства, ни его духовного расцвета, ни прочности правопорядка, ни социальной справедливости. Демократия есть формальный механизм вовлечения масс в отправление функции власти. Это имеет свои дурные последствия и свои великие опасности; их надо вскрыть. Демократия на Западе спасается именно своими антидемократическими упорами и коррективами (в душевном укладе и в государственной машине). Особенно нелепа и противогосударственна русская демократическая химера. Демократия есть или средство для выделения к власти лучших (осуществляется ли это? где? и как?), или же вредная бессмыслица, порожденная завистью, честолюбием, биологической индивидуализацией в массе и органической потребностью освежить наличную государственно-ведущую элиту. На самом деле всегда правит меньшинство. Можно ли вообще духовно обосновать и политически организовать право большинства? Государствам вообще нужно и важно гетерономное воспитание автономного правосознания, а не демократическая форма как таковая. Демократия же всегда была и будет организацией стабилизированного государственного распада [53].

Парламентаризм есть увенчание демократического уклада (убежище для беспринципных плутов [54]) – даже и там, где «демократия» не охватила еще всю народную толщу. Посему к парламентаризму относится все, высказанное о демократии. Но далее: парламентаризм есть организация партийных трений, партийного честолюбия, партийного духа – т. е. канонизация непредметной политической интенции, скрытой гражданской войны и работы над разрешением ложной проблемы: создать могучее волевое единство с верной государственной интенцией из множества разномыслящих и врозь волящих хотений с неверной государственной интенцией. Отсюда: парламентаризм есть растрата государственных сил, организация безволия, канонизация интриги, культивирование беспредметного честолюбия, подготовка всеобщего политического разочарования и утомления. В эпоху мирового кризиса, требующего объединения и усилия государственной воли, – парламентаризм есть наилучшая форма непротивленчества и самопредания злу [55]. Исход: или чистая диктатура [56], или фашизм [57], или разложение [58]. Фашизм есть спасительный эксцесс патриотического произвола; в этом заложено все: и его творческая сила и его опасности [59]. В частности, нам надлежит вскрыть опасности русского фашизма.