Александр Нечволодов - Сказания о Русской земле. Книга 4

В этот день во время службы в Успенский собор явился боярин Алексей Басманов с толпой опричников; он громко прочел приговор церковного суда, по которому Филипп лишался пастырского сана, а затем опричники с бесчестием вывели святителя из церкви и, посадив на сани, отвезли в обитель Святого Николы Старого, на берегу Москвы-реки. Толпы народа бежали за Филиппом, проливая слезы. Через 8 дней его перевели в тверской Отроч монастырь. Общепринято думать, что Филипп был задушен через год в этом монастыре свирепым Малютою Скуратовым; в музее Императора Александра III в Санкт-Петербурге имеется превосходная картина нашего выдающегося художника Новосельцева, где изображено, как Филипп в виде ветхого старца молится в своей келье, в которую входит, чтобы его задушить, Малюта Скуратов. Но, по-видимому, эта картина не отвечает действительности; на всех древних иконах Филипп изображен нестарым человеком, значительно моложе святителей Петра, Алексия и Ионы, с темной окладистой бородой без седины; «святой Филипп-митрополит – рус, борода кругла, исчерна», – сказано в описании его изображения на тройном складне московских чудотворцев; имеются также известия, по которым Филипп был отправлен в Александровскую слободу и уже там замучен. Во всяком случае, вполне достоверно одно, что Филипп постоянно печаловался за осужденных, неустрашимо высказывал Иоанну порицание за его жестокости и образ жизни, и за все это перенес страдание. Православная церковь причислила его к лику святых.

О. Кузьмин. Иван Грозный и митрополит Филипп

Место Филиппа заступил Троицкий архимандрит Кирилл, человек добрый, но слабый.

Подвергая коренному пересмотру боярское землевладение, Иоанн не оставил сидеть на месте и двоюродного своего брата князя Владимира Андреевича: взамен Старицы и Вереи он дал ему в удел Дмитров и Звенигород. По одному иностранному известию, Владимир Андреевич замышлял поддаться в 1568 году Сигизмунду-Августу, но это ему не удалось; по-видимому, он погиб в начале 1569 года, хотя достоверных сведений и подробностей о его смерти не имеется.

В том же 1569 году страшный царский гнев обрушился и на Великий Новгород. Иоанн получил донос от некоего Петра Волынца, что новгородцы во главе с архиепископом Пименом и лучшими людьми хотят передаться польскому королю, с которым мы были в войне, причем грамота об этом уже написана и положена за образом Богоматери в Софийском соборе. Чтобы удостовериться в справедливости полученного доноса, Иоанн послал доверенного человека с Волынцем в Новгород; грамота действительно была найдена в указанном месте, и подписи архиепископа Пимена и других лучших людей были признаны подлинными.

Это привело Иоанна в неописуемую ярость. Он лично выступил в поход в конце 1569 года из Александровской слободы, решив предать огню, мечу и пожару всех жителей виновной области; разгром начался уже с Клина, причем особенно пострадала Тверь.

2 января 1570 года передний царский отряд подошел к Новгороду и окружил его со всех сторон, чтобы никто не мог бежать. Затем начались страшные пытки, казни и убийства; множество священнослужителей было поставлено на так называемый правеж – взыскание, накладываемое на неисправных должников [6] Поставление на правеж заключалось в том, что неисправных должников ежедневно выводили на площадь и били до тех пор по ногам, пока долг не был уплачен. . Сам Иоанн со старшим сыном расположился на Городище. Игуменов и монахов, стоявших на правеже, он приказал избить до смерти палками и развести по монастырям для погребения. Прибыв в воскресенье в кремль у Святой Софии, чтобы отслушать обедню, царь отстранил протянутый ему владыкой крест и грозно сказал Пимену: «Ты, злочестивый, держишь в руке не крест, а оружие, и этим оружием хочешь уязвить наше сердце со своими единомышленниками, здешними горожанами, хочешь нашу отчину, этот великий богоспасаемый Новгород, предать иноплеменникам, Литовскому королю Сигизмунду-Августу; с этих пор ты не пастырь и не учитель, но волк, хищник, губитель, изменник нашей Царской багряницы и венцу досадитель». После обедни, во время стола в архиерейском доме, Пимен по приказу Иоанна был отдан под стражу, а все его имущество взято в казну. Затем начался суд над новгородцами под непосредственным надзором самого царя. Их по очереди приводили к нему, пытали, жгли какою-то, по словам летописца, «составною мудростью огненной – поджаром», а затем лишали жизни, сбрасывая в воду вместе с женами и детьми; боярские дети и стрельцы ездили в лодках по Волхову и кололи рогатинами и копьями всех выплывающих, чтобы никто не мог спастись. Вслед за этими казнями, от которых погибло, по-видимому, около 1500 человек, Иоанн приказал предать полному разгрому все местности вокруг города, причем уничтожалось не только имущество, но также и домашний скот.

13 февраля 1570 года Иоанн объявил оставшимся в живых новгородцам, что снимает с них опалу, а взыщет только с Пимена и его злых советников, после чего покинул город, направляясь во Псков.

Псковичи в трепете ожидали такой же участи, какая постигла Новгород, так как и они были обвинены в желании поддаться Сигизмунду-Августу. По совету своего наместника, князя Токмакова, при въезде Иоанна в город все жители встретили его хлебом-солью, каждый перед своим домом, стоя на коленях со всей семьею. Это, по-видимому, смягчило Грозного. Предание говорит, что после въезда в город Иоанн посетил юродивого Николая Салоса, который предложил ему, несмотря на пост, кусок сырого мяса, укоряя в кровожадности и предсказывая великие несчастия, если он не пощадит жителей.

Приказав взять лучшие вещи в храмах, а также захватить имущество у псковских граждан и отобрать монастырскую казну, Иоанн чрез несколько дней покинул Псков и вернулся в Москву, где немедленно же началось следственное дело о новгородской измене.

Дело это для нас, к сожалению, не дошло, а осталась только запись о нем в переписной книге Посольского приказа, приведенная Н.М. Карамзиным в «Истории государства Российского»: «Статейный список из сыскного из изменного дела 78 (1570) году на Ноугородцкого Архиепископа на Пимина и на Новгородцких Диаков, и на Подьячих, и на гостей, и на Владычных Приказных, и на Детей Боярских, и на Подьячих, как они ссылалися к Москве с Бояры, с Олексеем Басмановым, и с сыном его Феодором, и с Казначеем с Микитою Фуниковым, и с печатником с Ив. с Михайловым Висковатого, и с Семеном Васильевым сыном Яковля, да с Дьяком Васильем Степановым, да с Ондреем Васильевым, да со князем Офонасием Вяземским, о сдаче Вел. Новгорода и Пскова, что Архиеп. Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати Литов. Королю: а Царя и В. кн. Ив. Вас. всея Руси хотели злым умышлением извести, а на Государство посадить кн. Володимера Ондреевича, в том деле с пыток про ту измену на Новгородского Архиепископа Пимина и на его советников и на себя говорили, и в том деле многие казнены смертью, разными казнями, а иные разосланы по тюрьмам; а до кого дело не дошло, и те с вобожены, а иные и пожалованы. Да тут же список, кого казнити смертью, и какою казнью и кого отпустити…». Казнены были князь Петр Серебряный-Оболенский, Висковатый, Фуников-Карцов, Очин-Плещеев, Иван Воронцов и многие другие; в том числе были лишены жизни и любимцы Иоанновы – столпы опричнины – Алексей Басманов и князь Вяземский; очевидно, царь, желая быть вполне беспристрастным, не пожалел и их; но 180 человек были прощены; архиепископ же Пимен, вероятно, из уважения к его сану, был только сослан в Венев. Так окончилось страшное Новгородское дело.