Уильям Додд - Дневник посла Додда

К 5 часам я был приглашен на чашку чая к министру пропаганды Геббельсу. Кроме меня там были папский нунций, английский посол и другие члены дипломатического корпуса. В надлежащий момент Геббельс поднялся и произнес довольно примирительную речь, адресованную дипломатам и всем представителям иностранной прессы. Было ясно, что он стремится претворить в жизнь совет, который был преподан ему Айви Ли месяц назад (последний весьма подробно меня об этом информировал). В своей остроумной ответной речи Луис Лохнер высказал предположение, что отныне будут еженедельно устраиваться открытые пресс-конференции. Я в этот момент взглянул на Геббельса и увидел, что он многозначительно улыбается. В отличие от принятого в Англии и в Соединенных Штатах обычая никто не задавал Геббельсу никаких вопросов.

Пятница, 2 марта. Сегодня вечером мы были на неофициальном обеде у сэра Эрика Фиппса. Собралось слишком много гостей, чтобы можно было вести действительно откровенный разговор, а поэтому я опять прибегнул к любимому способу: уводил своих собеседников куда-нибудь к укромный уголок. Я узнал, что лорду-хранителю печати Антони Идену был оказан довольно холодный прием в Париже – быть может, от него просто хотели отделаться. Говорят, что широкая французская общественность настроена весьма миролюбиво, а в правительственных и военных кругах считают, что «превентивная война» против Германии должна начаться нынешней весной. План заключается в том, чтобы застигнуть Германию врасплох и захватить Рейнскую область, пока еще не поздно.

Суббота, 3 марта. В 4 часа у меня был откровенный разговор с мосье Франсуа-Понсэ, который озабочен или даже встревожен позицией своего правительства, занятой на переговорах с Иденом. Я питал некоторую надежду, что он выскажет до конца свое отношение к затронутым вопросам, но этого не произошло, и я ушел, несколько разочарованный. Если бы французы согласились с предложенным Англией планом частичного разоружения и контроля, то немцы были бы поставлены в затруднительное положение и с течением времени потеряли бы возможность продолжать вооружаться, как они это делают ныне ввиду позиции, занятой Францией с 1920 года. Французский посол обещал, что если до моего отъезда в Вашингтон произойдут какие-либо изменения в политике его правительства, он сообщит мне об этом.

Воскресенье, 4 марта. Сегодня исполнился ровно год со дня вступления Рузвельта на пост президента. Рузвельт стал президентом в то время, когда все социально-экономические отношения в так называемом западном мире претерпевали резкие изменения. Это был решающий этап в истории, подобный началу Американской революции в 1774 году. Индивидуализм, который англичане и американцы насаждали в своих странах в период с 1774 по 1846 год и который французы переняли в своеобразной форме, повсюду был настолько дискредитирован, что обществу приходится теперь пользоваться помощью правительства, чтобы пресекать чрезмерное возвеличение отдельных личностей и группировок и применять общественный контроль, чтобы вновь восторжествовали принципы личной свободы, равенства и частной инициативы, как к этому стремились в свое время (за исключением сферы религии) Сэм Адамс 27и Томас Джефферсон. Рузвельт хорошо понимает все это, несмотря на все недостатки и даже пороки того образования, которое он получил в Гроутоне и в Гарвардском университете, и несмотря на то, что над ним тяготеет чрезмерная имущественная обеспеченность его семьи. Чтобы достигнуть своей цели, ему придется преодолеть не меньше трудностей, чем Джефферсону в его стремлении уничтожить рабство.

Рузвельт начал свою деятельность с ряда экспериментов, которые привели к тому, что национальный долг США успел увеличиться на несколько миллиардов долларов, причем некоторые из этих экспериментов повлекли за собой еще более тяжелые последствия. Но, в отличие от других президентов, Рузвельт признает свои ошибки и всегда готов изменить позицию ради достижения цели, т. е. ради перестройки всех общественных и классовых взаимоотношений. Если это ему удастся, то идеалы Адамса и Джефферсона вновь найдут применение в обществе, свободном от господства рабовладельцев (заправил крупного капитала). Но все это потребует постоянных поправок в его методах и неустанной бдительности в течение грядущих десятилетий.

В случае же, если Рузвельту это не удастся или если ему суждено умереть раньше, чем значительная часть его свершений завоюет признание, в стране будет установлен режим диктатуры, который станет губительным для Соединенных Штатов. Я надеюсь, что Рузвельт сможет продолжать свою деятельность до 1941 года, когда он будет в состоянии наметить себе преемника и обеспечить длительное применение своих реформ, показав, таким образом, крупному капиталу и европейским автократам, что даже теперь, когда в мире властвует техника и изобретательский гений, все еще можно руководить обществом демократическими методами.

Понедельник, 5 марта. Я заезжал ненадолго к голландскому посланнику и убедился, что японцы настроены в отношении Владивостока менее агрессивно, чем можно было предположить 1. Посланник получает подробную информацию с Дальнего Востока и из Лондона, внимательно следит за всем, что происходит в Соединенных Штатах, – в этом с ним могут сравниться лишь немногие дипломаты.

К половине седьмого я был приглашен в министерство иностранных дел. Нейрат заставил меня прождать десять минут; вспомнив о подобном же случае в октябре прошлого года, я почувствовал глубокое возмущение. Когда я вошел в кабинет, некогда принадлежавший Бисмарку, Нейрат читал какой-то меморандум и, здороваясь со мной, не выпускал его из рук. Он был несколько взволнован и, не теряя времени, прочел мне выдержку из телеграммы германского посла в Вашингтоне. В телеграмме сообщалось о предстоящем заочном судебном процессе над Гитлером в Нью-Йорке. Мэр города Фьорелло Лагардиа, а также Альфред Е. Смит, судья Сэмюэль Сибэри и бывший государственный секретарь США Бэйнбридж Колби собираются осудить германского канцлера за возврат к средневековью и варварские методы, к которым он прибегает. Нью-йоркские евреи, профсоюзные организации и Американский легион, затеявшие эту демонстрацию, предложили послу Гансу Лютеру защищать своего канцлера или прислать какого-нибудь адвоката вместо себя или вместо Гитлера.

Нейрат был в сильном замешательстве. Я уже не раз говорил ему, что если политика Гитлера по отношению к евреям не изменится, она повлечет за собой новые неприятности. Нейрат делал тогда вид, будто соглашается со мной. Когда он попросил меня телеграфировать в Вашингтон, чтобы президент или государственный секретарь Хэлл вмешались и не допустили такого суда, я возразил, что это можно сделать, только нарушив основные принципы американской демократии, ибо никто в Соединенных Штатах не вправе запретить частное или публичное собрание (хотя я знал, что местные власти в городах и отдельных штатах запрещали собрания социалистов и пацифистов во время мировой войны), не нарушив при этом конституции Америки и конституций некоторых штатов.