Елена Майорова - Женские лики Столетней войны

Нетрудно представить, как подействовало на Алиенору известие о смерти первого мужа, почти ее ровесника. Вспоминались венчание в Бордо, коронация, паломничество на Восток, рождение дочерей… Он бы никогда не предал ее, не изменил, не унизил, как этот анжуйский блудодей!

Из заточения королева внимательно следила за успехами Генриха. Первая половина 70-х гг. стала вершиной его могущества. Ресурсы государства Плантагенетов, включавшего Англию и Западную Францию, были настолько велики, что он оказался самым сильным монархом Европы. Германские князья посылали к Генриху агентов, рассматривая его как возможного преемника Барбароссы в качестве императора Священной Римской империи.

Но сами успехи короля таили в себе зародыш упадка и будущих бед.

Сыновья, желая немедленно получить свою долю огромных владений Плантагенетов, единым фронтом выступили против отца.

Современник событий Ричард из Ховдена так описывал происходящее: «Все королевство Франция, король, сын короля английского, брат его Ричард, граф Пуату, Джеффри, граф Бретонский и почти все бароны Англии, Нормандии, Аквитании, Анжу, Бретани поднялись против короля Англии, отца, и опустошили его земли со всех сторон огнем, мечом и грабежом. Они осадили и взяли штурмом его замки, и не было никого, кто пришел бы ему на помощь… Похоже, сбылось пророчество Мерлина, говорившего, что детеныши льва восстанут против него».

И все же король победил, мятеж закончился.

Во время этого противостояния от какой-то острой болезни умер Генрих Молодой Король; на турнире, затоптанный лошадьми, погиб Жоффруа Бретонский.

История не оставила сведений о горе Алиеноры, но можно ли сомневаться, что страдания заточенной матери были беспредельны? Скорбел и Генрих – не только как отец, но и как государь, мечты которого об Анжуйской империи рушились. Но у него оставалось еще два сына: Ричард и Иоанн. Первый рано обнаружил те пылкие амбиции, которые искушали его старшего брата, и был настроен к отцу непримиримо. У его ненависти было два имени: Алиенора и Аделаида.

Все надежды Генриха сосредоточились на младшем, любимце отца Джоне.

После смерти Людовика VII в лице его сына Филиппа II Августа Генрих приобрел еще более опасного и деятельного врага.

На протяжении своего 43-летнего правления Филипп ни разу не пропустил кряду двух весен без того, чтобы не затеять войну с английским королем или его баронами. Все его мысли и все действия были направлены против этих опасных вассалов, дерзавших владеть во Франции втрое большим количеством земель, чем их сюзерен-король. Цель, к которой он стремился, состояла в том, чтобы отвоевать все континентальные владения и заточить анжуйских королей на туманных островах их Англо-Нормандского королевства.

Нормандия была искренне предана Плантагенетам, но бретонцы и аквитанцы их не любили, жаждали независимости и были готовы воспользоваться первым удобным случаем, чтобы отделиться. Тактика Филиппа Августа заключалась в том, чтобы поддерживать мятежников. Он объединялся с сыновьями против отца, с братом против брата, с племянником против дяди. И не будь этих внутренних раздоров, весьма возможно, что могущественная империя Плантагенетов уничтожила бы французскую королевскую власть, ничтожные владения которой она теснила со всех сторон.

Генрих скончался в замке Шинон на пятьдесят восьмом году жизни и тридцать шестом году правления, оставленный всеми, кроме Уильяма, сына от Розамунды. С ужасной тоской он сознавал свое одиночество. Как сообщает Джеральд Уэльский, при последней встрече он поцеловал Ричарда и глухо произнес: «Молю Бога, чтобы Он не дал мне умереть, прежде чем я отомщу тебе».

«Его царствование было замечательно, – отмечал У. Черчилль. – Его усилия организовать обширную анжуйскую державу свидетельствуют о его возвышенном уме, и не он был виной ее распада; его законодательство пережило века. Он нашел королевскую власть униженной, а оставил ее настолько сильной, что она сумела вынести испытания двух неудачных царствований и революции. Этот тиран, которого так страстно ненавидели при жизни и обвиняли после его смерти, тем не менее занял одно из первых мест среди великих основателей английского государства».

Тотчас по кончине Генриха II Ричард отправил своего доверенного освободить мать. Но тот нашел ее уже освобожденной, в королевском дворце, «более величественной, чем когда-либо». 67-летняя Алиенора за время заточения много передумала, переосмыслила и, можно сказать, выковала себя новую – многоопытную советчицу сыновей, мудрую законодательницу, покровительницу слабых и сирых.

Первым и самым важным ее делом стала коронация любимого сына. Англия должна была увидеть своего блистательного молодого короля (до этого он там почти не бывал), восхититься его превосходными качествами и стать ему преданной навсегда. Она обставила эту церемонию со всей торжественностью и пышностью, столь любимой уроженцами Пуату. Сама она в излюбленном пунцовом бархате, в мехах и короне не посрамила королевский дом и предстала перед подданными как полноправная правительница государства. И это вполне соответствовало существующему положению вещей: Ричард, только что коронованный, думал лишь о том, как бы поскорее отправиться в Крестовый поход.

Доверив верховное управление Алиеноре, придав ей толковых советников, он покинул Англию. «Вся его жизнь, – с горечью признавал У. Черчилль, – была великолепным парадом, после которого осталась голая равнина».

К этому времени относится сближение Алиеноры с монастырем Фонтенвро. Она стала часто удаляться в выделенные ей сестрами монахинями покои. Практика временного пребывания светских лиц в монастыре порицалась на протяжении всей истории средневекового монашества, но ее сохранение вполне объяснимо. Аристократки основывали монастыри, оказывали им покровительство и были вправе ожидать ответных услуг.

Тяготы правления государством целиком легли на плечи Алиеноры. Ее внешний блеск истерся старостью, но подлинное сияние ума и благородства осталось. Так, в преддверии 70-летия, когда ее немногочисленные ровесницы обращались к Богу, эта удивительная женщина снова была вовлечена в активную политическую жизнь и вознесена на вершину могущества.

Далеко не новичок в государственных делах, к тому же имевшая возможность наблюдать и анализировать в долгие годы прозябания, королева твердой рукой быстро навела порядок в Англии. Она спешила. У нее был план, который она непременно желала осуществить: еще раз оказаться в местах своей молодости – на Святой земле. Забылись жара, вездесущие мухи, пыль, скрипящая на зубах; хотелось снова вдохнуть неповторимый аромат Африки, увидеть, как дрожит от зноя сухой горячий, прокаленный солнцем воздух, проехаться по пестрому восточному базару… Кроме того, она была озабочена отсутствием наследника у Ричарда – ему следовало как можно скорее жениться. Принимая во внимание его собственные пристрастия, равно как и интересы государства, Алиенора сосватала ему наваррскую принцессу Беренгарию и вместе с ней отправилась на Сицилию, где в это время бушевал Ричард. Разумеется, она ехала со всевозможными удобствами, которые могли предоставить неограниченные средства и услужливая забота приближенных, но столь далекое путешествие даже для более молодой женщины представляло определенные трудности.