Владимир Шигин - Севастополь. Город русской славы

Я люблю приезжать в Севастополь осенью. В эту пору еще стоят солнечные дни, но ветер уже не по-летнему свеж. На улицах малолюдно, и воздух пахнет дымом костров – это горожане жгут опавшие листья. В эти дни сладок поток вездесущих туристов и на херсонесском городище. Не знаю почему, но я всегда испытываю необъяснимое чувство тревоги, бродя один по остаткам Херсонеса. Может быть, это оттого, что в моем воображении этот город все еще полон жизни, что над любыми руинами всегда, вероятно, остается какая-то аура былого… Всякий раз, бродя меж остовов домов и улиц, я неизменно прихожу к пещере Парфенос. Найти ее совсем не трудно, ибо она расположена в самом центре древнего раскопа. Сколько тайн хранит этот глубокий каменный колодец! Сколько удивительных и невероятных историй могли бы поведать стены пещеры, если бы могли говорить. Увы, вечные камни немы. Местные археологи полагают, что именно в этой пещере мог скрываться от преследования язычников первый херсонесский епископ святой Василий. Но ведь пещера существовала и многим ранее!

Это вполне могло быть, потому что над пещерой ко времени пребывания в Херсонесе Василия был выстроен дом, а сама пещера использовалась как катакомбная церковь.

К тому же, как мы знаем, случайных названий не бывает. Так почему же именно эту пещеру со стародавних времен именуют Парфенос? Впрочем, есть предание, что когда-то, еще задолго до основания Херсонеса, в этой пещере жила некая нимфа.

Может, это именно она позднее воплотилась в образ божественной Девы?

Знаю, что ничего не смогу найти и выяснить, но все равно спускаюсь в мрачный зев Парфеноса. Ступени внезапно обрываются, и приходится прыгать. Недавно прошел дождь, а потому на дне грязь и лужи. У вырубленного в скале алтаря кто-то поставил свечу. Она еще догорает. Сажусь на один из камней. Видно, как в небе проносятся облака. Быть может, так же как и я, смотрела когда-то на них и легендарная дева-нимфа, готовя себе жесткое ложе меж камней. Молчат камни. Молчит пещера, свято храня доверенную ей тайну. Да и стоит ли открывать ее людям? Зачем? Сколько их, суетных и крикливых, уже побывало в ней и подле нее? Где все они ныне? А она, Парфенос, стояла и будет стоять здесь всегда – до скончания веков.

У немецкого средневекового историка Вестфалена есть удивительное сообщение, мимо которого почему-то проходят наши отечественные историки. Может быть потому, что труды Вестфалена никогда не издавались на русском языке и вообще крайне малоизвестны нашим научным кругам. О чем же пишет немецкий средневековый ученый, чьи труды основывались на куда более древних и, увы, в большей мере уже навсегда утраченных для нас рукописях? Вестфален рассказывает о том, что у древних руссов есть область, где особо выше прочих издревле была почитаема богиня Диза-Дева, а главное святилище находилось далеко на юго-востоке, на берегу моря, в некоем городе, именуемом «Девица-город»… Уж не древний ли Херсонес-Орс и его божество Деву имел в виду Вестфален? Но при чем тогда здесь древние руссы? Но может быть, имелись в виду времена, когда в Орсе проживали еще его легендарные правители? Если все было именно так, значит, культ Девы уходит своими корнями вообще в незапамятные времена… Значит, Дева вообще являлась древнерусским божеством, а тавры лишь хранили и берегли этот реликтовый культ Севастопольской земли?

…Сколько времени пробыл я в знаменитой пещере, не знаю. Да и существует ли вообще оно здесь? Уже в вечерних сумерках, поднявшись наверх, оглядываюсь в последний раз на сказочную Парфенос, и в памяти внезапно всплывают бессмертные волошинские строки:

В херсонесском музее однажды я увидел монету с изображением удивительной по красоте девичьей головы. Черты девушки были столь совершенны, что и сегодня она, вне всяких сомнений, была бы эталоном красоты. Быть может, древний мастер изобразил на куске серебра свой женский идеал, но мне все же очень хочется, чтобы она была какой-нибудь местной девушкой, о красоте которой знал весь город и влюбленный в нее монетный мастер. Согласно надписи, на монете изображена все та же неведомая Дева. Каждый раз, бывая в музее, я обязательно подхожу к красавице. Все та же изящная головка, все та же таинственная полуулыбка Моны Лизы. И внезапно мне начинает казаться, что губы юной херсонеситки вот-вот разомкнутся, и она, весело рассмеявшись, расскажет мне о том, чей лик она была когда-то избрана запечатлеть. Но молчит херсонесская дева – и двадцать три века между нами, как неодолимая пропасть разных времен и миров.

Вспомним здесь наш недавний разговор о древнерусском боге Геракле-Зарянине, отце бога Руса. Возникает вопрос, а не закодировано ли в этом явно неслучайном единстве трех имен и место их общего обитания: любимейший герой херсонеситов Геракл, в единении с некой девой Зарей-Заряницей, явно русского происхождения, и, наконец, сын-бог Рус, то есть просто бог русских? Не есть ли это триединство пусть косвенным, но все же доказательством того, что все они не только могли составлять некогда единый пантеон, но имеют давние и глубокие корни именно на земле нынешнего Севастополя.

Еще одна неразгаданная тайна Херсонеса – некое божество Херсонас. Кто это и что это, ученые не знают и по сей день. Есть мнение, что Херсонас – это какое-то местное божество, полубог-полугерой, который считался основателем города. На некоторых монетах он изображается в виде мужской головы с лирой, а на других – в виде женской, но все с той же неизменной лирой. Кто же он был – мужчина или женщина? Почему рядом с ним лира? Ведь лира неизменный атрибут Аполлона! Так, может, Херсонас чем-то сродни этому олимпийскому богу? Ну а как тогда быть с жен ским изображением того же Херсонаса? Если мужчина Херсонас ассоциируется с Аполлоном, то дева Херсонас с Артемидой, Афродитой или с кем-то еще?

Впрочем, на этот счет у меня есть своя версия. По-моему мнению, и Дева, и Херсонас достались в наследство херсонеситам от жителей древнего Орса-Корсуни. Херсонас, как мне кажется, это все тот же эллинизированный древнерусский Хорс – бог-основатель Орса. Кроме Орса, жители Орса-Корсуни поклонялись еще и некой деве. Какое-то время херсонеситы путали Хорса с девой, изображая их в разном обличье. Но затем более близкой им стала Дева, в которой греки без труда нашли черты Артемиды. Хорс же в эллинизированном варианте постепенно стал Хорсонасом. Статус его при этом, однако, сильно понизился. Его пытались даже переделать в брата Артемиды Аполлона, для чего, видимо, и вооружили лирой. Но со временем любовь к Хорсу-Херсонасу у греков угасла окончательно, зато Дева, наоборот, стала наиболее любимой и почитаемой.